Нюрнбергский процесс 1. Нюрнберг. Послано с просьбой ознакомиться

Люблю читать сборники документов. Узнаешь хронологию событий, вникаешь в подробности, получаешь полную картину событий. Печальный - 80-летие Мюнхенского сговора, когда Запад передал в руки Гитлера Чехословакию и фактически открыл ворота будущей мировой войне, подтолкнул взять меня в руки одну из книг. Правда, итог её изучения оказался не совсем таким, как я ожидал. Но об этом чуть позже.

Книга называется «Документы и материалы по вопросам борьбы с военными преступниками и поджигателями войны», Военно-юридической академией Вооруженных сил СССР в 1949 году. Согласитесь, грустно признать, что спустя столько десятилетий после Второй мировой войны название сборника опять звучит весьма актуально. Сборник интересен весь: от корки до корки. Но сегодня читаю «Обвинительное заключение Нюрнбергского процесса». И ведь знаю эти факты - но спокойно пролистывать книгу не получается.

А ведь прочитать этот документ точно нужно всем. Мне кажется, что половина споров с российскими либералами сразу сойдет на нет. Ведь за чеканными строчками обвинений, предъявленных нацистским преступникам в Нюрнберге, стоят четыре государства-победителя. Для тех, кто забыл или не знает, напомню, что Нюрнбергский трибунал состоял из четырех судей, назначенных по одному от четырех стран. Они так и обозначены в документах: Союз Советских Социалистических Республик, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, Соединенные Штаты Америки, Французская Республика.

В обвинительном заключении есть и такой раздел: «Вторжение Германии на территорию СССР в нарушение пакта о ненападении от 23 августа 1939 года». И там написано: «22 июня 1941 года гитлеровские войска, вероломно нарушив пакт о ненападении между Германией и СССР, без объявления войны напали на советскую территорию, начав тем самым агрессивную войну против СССР». Кто там пытается нам сказать в телеэфире, что Гитлер защищался от коварного Сталина ?

Кто в своей лживой книге решил обелить фюрера и представить дело так, что он «был вынужден» ударить по Советскому Союзу? Господа, вы не просто пытаетесь фальсифицировать историю, вы прямо противоречите фактам из обвинения, которое было подтверждено Нюрнбергским процессом! Как вас назвать? А как называют тех, кто знает о виновности преступников, но старается стереть память об их злодеяниях, оправдать и возложить ответственность за десятки миллионов смертей на тех, кто преступников покарал?

В обвинительном заключении Нюрнбергского процесса нет о том, что «Сталин равен Гитлеру». Зато там есть совсем иная информация, которую по «случайному совпадению» любят тиражировать все те же либералы.

«С первого же дня вторжения на территорию СССР гитлеровские заговорщики в соответствии с детально разработанным планом начали осуществлять разрушение городов и сел, уничтожение фабрик и заводов, колхозов и совхозов, электростанций и железных дорог, ограбление и варварское разрушение национально-культурных учреждений народов СССР, разрушение музеев, школ, больниц, церквей, исторических памятников, массовый угон советских граждан на подневольную работу в Германию, а также физическое истребление взрослого населения, стариков и детей, особенно русских, белорусов, украинцев, и повсеместное истребление евреев».

Кто там собрался «пить баварское»? Кто говорит нам сегодня о «чрезмерной цене победы»?

Самый «тяжелый» раздел - третий. Он называется «Военные преступления». Сегодня мало, редко, тихо говорят о фашизме и нацизме как об идеологии уничтожения людей. Фильм «Собибор» промелькнет на фоне фильма «Сталинград», где чуть не в центре повествования душевные страдания немецкого офицера. «Понять, простить»?

А вот это понять можно? И уж точно простить нельзя. В Нюрнберге - не простили.

«Способы, применяемые для истребления людей в концентрационных лагерях, были: жестокое обращение, псевдонаучные опыты (стерилизация женщин в Освенциме и Равенсбрюке, искусственное заражение раком матки в Освенциме, тифом в Бухенвальде, анатомические «исследования» в Нацвейлере, инъекции в области сердца в Бухенвальде, пересадка костей и вырезание мышц в Равенсбрюке, и множество других), газовые камеры, «душегубки» и печи для кремации».

«В Львове и Львовской истребили около 700 000 граждан СССР, включая 70 деятелей науки и искусства, а также граждан США, Англии, Франции, Нидерландов и Югославии, доставленных в эту область из других концентрационных лагерей. В еврейском гетто с 7 сентября 1941 года по 6 июля 1943 года свыше 133 000 человек было замучено и расстреляно.

В Эстонии было расстреляно множество мирных жителей. В один только день 19 сентября 1944 года в лагере Клоога немцы расстреляли 2000 мирных граждан, их трупы были сожжены на кострах… В Латвии было убито 577 000 человек… На Украине чудовищными способами было убито множество людей. В Бабьем Яру - свыше 100 000 человек, в Киеве свыше 195 000. В Ровно и Ровенской области около 100 000 человек. В Одессе было убито, по меньшей мере, 200 000 человек. В Харькове около 195 000 человек было замучено, расстреляно или удушено в «душегубках».

Это страшные доказанные факты. Это не «советская пропаганда», а плод работы юстиции четырех держав-победительниц, в число которых три реально воевавшие великодушно взяли и Францию.

И снова для тех же либералов, которые нам твердят о слишком больших потерях народа СССР. Так откуда эти потери? Нацисты-«освободители» от большевистского гнета пролили реки крови и убили миллионы и миллионы!

«В Литве имели место массовые убийства советских граждан, а именно: в Панорах - 100 000 человек, в Каунасе - больше 70 000, в Алитусе - около 60 000, в Пренаях - свыше 3000, в Вильямполе - около 8000, в Мариамполе - около 7000 и в соседних городах - 37 640 человек… В Краснодаре около 6700 человек гражданского населения было убито путем отравления газом в «душегубках» или были замучены и расстреляны. В Сталинграде и Сталинградской области после изгнания оттуда немцев было найдено более 40 000 трупов, все тела были изуродованы с особой жестокостью.

В Орле было убито 5000 человек. В Новгороде и Минске несколько десятков тысяч. В Крыму мирные граждане были погружены на баржи, вывезены в море и потоплены. Таким путем было уничтожено свыше 144 000 человек… Наряду с взрослыми нацисты истребляли детей. Они убивали их вместе с родителями, группами и по одиночке. Они убивали их в детских домах, в больницах, заживо хороня в могилах, бросая в огонь, отравляя их, производя над ними опыты, забирая у них кровь для немецких солдат, бросая их в тюрьмы, гестаповские камеры пыток и концентрационные лагеря, где дети умирали от голода, пыток и эпидемических заболеваний.

Все цифры в приведенных данных занижены, так как начиная с июня 1943 года немцы проводили мероприятия, направленные на то, чтобы скрыть следы своих преступлений».

Читаешь этот документ, и кровь стынет в жилах. Нацисты уничтожили и сильно разрушили 1710 городов и более 70 000 деревень и населенных пунктов, более чем 6 000 000 зданий. Они разрушили 1670 православных церквей, 237 римско-католических, 69 часовен, 532 синагоги и т. д. Дохожу до подраздела «Убийства и жестокое обращение с военнопленными…» и здесь черным по белому сказано: «В сентябре 1941 года в Катынском лесу близ Смоленска были произведены гитлеровцами массовые убийства польских пленных офицеров».

Еще раз, если кто-то не понял.

Четыре державы-победительницы провели суд над упырями и преступниками нацистской Германии. Обвинительное заключение содержало в себе то, что было доказано в ходе Нюрнбергского процесса. И вот в этом документе прямо написано, кто расстрелял поляков в Катыни.

Это значит, что тот, кто обвиняет в этом расстреле СССР, тот ставит под сомнение итоги работы всего трибунала. Ведь если нацисты не убивали этих несчастных поляков, то… может они ещё что-то не совершали? И их зря повесили? Это значит, что Союз Советских Социалистических Республик, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, Соединенные Штаты Америки, Французская Республика «плохо», некачественно провели Нюрнбергский процесс. Так может, надо и его итоги пересмотреть?

Нельзя обелять нацистов по одному поводу, не обеляя их в целом.

Но самое удивительное другое.

Он исчез.

В книге я его вижу, а на страницах Интернета найти могу только там, где разоблачают фальшивые обвинения в адрес СССР по Катыни?! На других ресурсах нет этого фрагмента, он «удивительным» образом исчез, вымаран.

Руденко ( Р. А. Руденко - Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе. ): Правильно ли я понял вас, подсудимый Геринг, что все основные решения в области внешнеполитической, военностратегиче-ской в окончательном их виде принимались Гитлером самостоятельно?

Геринг: Да, правильно. Для этого он и был фюрером.

Руденко: Следует ли понимать это так, что Гитлер принимал решения без заслушивания мнения специалистов, без изучения вопроса, без анализа различных материалов, которые могли представить эти специалисты?

Геринг: Это происходило различным образом. В отдельных случаях он, естественно, распоряжался о предоставлении ему соответствующих материалов, но эксперты не могли точно угадывать, для чего это делается. В других случаях он высказывался по отношению к экспертам, что он намеревается совершить. В этих случаях он получал от них соответствующие материалы и заключения. Но решал как высший руководитель он сам.

Руденко: В этом случае, правильно ли я понимаю вас, что при решении серьезных вопросов Гитлер в той или иной степени опирался на материалы или анализы, представляемые ему его ближайшими сотрудниками, работавшими и консультировавшими его в соответствующих областях?

Геринг: Частично это были близкие его сотрудники. При представлении информации это были менее близкие сотрудники из соответствующих ведомств.

Руденко: Не скажете ли тогда вы, кто являлся таким ближайшим сотрудником Гитлера в области военно-воздушного флота?

Геринг: Само собой разумеется, я.

Руденко: В вопросах экономики?

Геринг: По вопросам экономики - это также был я.

Руденко: По внешнеполитическим вопросам?

Геринг: Здесь обстояло по-разному. Это зависело от того вопроса, который решался, и насколько фюрер намеревался привлечь кого-либо к обсуждению этого вопроса или его разъяснению.

Руденко: Кого вы можете назвать из таких ближайших сотрудников персонально?

Геринг: Ближайшим сотрудником фюрера был, как я уже сказал, в первую очередь я. Затем ближайшим сотрудником, это слово не совсем правильно, был доктор Геббельс; он просто больше говорил с ним, чем с другими. Вы также должны различать то время, к которому это относилось, потому что на протяжении двадцати лет картина менялась. В конце сильнее всего к нему был приближен Борман. Затем в 1933- 1934 гг. и почти до самого конца - Гиммлер, но только по определенным вопросам. Если фюрер стоял перед разрешением каких-либо специальных вопросов, которые касались какого-нибудь ведомства, то, само собой разумеется, что он привлекал того, кто лучше всего разбирался в этих вопросах, как принято и в других правительствах. От них он и требовал соответствующие материалы.

Руденко: Назовите, кто в области внешней политики являлся ближайшим сотрудником Гитлера?

Геринг: Что касается внешней политики, то о близком сотрудничестве с фюрером можно говорить только тогда, когда подразумевается техническая сторона вопроса. Самые же важные и значительные решения в «области внешней политики он обычно обдумывал сам, после чего он сообщал о результатах этих размышлений своим ближайшим сотрудникам и доверенным лицам из его окружения. Только в редких случаях он разрешал обсуждать те или иные вопросы. Так, например, это имело место со мной. Но техническое выполнение его решений по вопросам внешней политики, которые находили свое выражение в нотах или в чем-либо другом, поручалось министерству иностранных дел и министру иностранных дел.

Руденко: Подсудимому Риббентропу?

Геринг: Конечно, он был именно этим министром. Однако он не делал внешней политики.

Руденко: По военностратегическим вопросам кто консультировал Гитлера?

Геринг: Это был ряд лиц. На основании чисто ведомственного порядка к обсуждению стратегических вопросов привлекались три главнокомандующих частями вооруженных сил и их начальники штабов. Частично - также штаб оперативного руководства, который находился в непосредственном подчинении фюрера.

Руденко: Кто из подсудимых может быть вами назван в качестве таких консультантов?

Геринг: В том случае, когда фюрер запрашивал, советником по вопросам стратегического порядка был генерал-полковник Иодль, начальник штаба оперативного руководства, по военно-организационным вопросам - три главнокомандующих, в числе которых были я и гросс-адмирал Редер, а впоследствии гросс-адмирал Дениц. Последние два - по морским вопросам.

Руденко: Все эти советчики не могли быть в стороне, они оказывали свое влияние своими советами и консультациями на решения Гитлера?

Геринг: Они не находились в стороне, но влияние они имели лишь в той степени, в какой их точка зрения совпадала с точкой зрения фюрера.

Руденко: Ясно. Перейдем к следующей группе вопросов.

Когда именно вы начали разработку плана действий германской авиации против Советского Союза в связи с вариантом «Барбаросса»?

Геринг: План стратегического сосредоточения и развертывания военно-воздушных сил в связи с вариантом «Барбаросса» был разработан моим генеральным штабом после первого указания фюрера относительно возможного возникновения конфликта, то есть после ноябрьского указания.

Руденко: 1940 года?

Геринг: В 1940 году. Но я в своей области уже до этого времени продумал приготовления на случай возможного конфликта со всеми теми государствами, которые не находились с нами в состоянии войны,в том числе и против России. В своей области я продумывал это, будучи совершенно независимым.

Руденко: Таким образом, еще в ноябре 1940 года, то есть более чем за полгода до нападения Германии на Советский Союз, уже был разработан план этого нападения при вашем участии?

Геринг: Я недавно очень подробно говорил о том, что к этому времени уже был разработан план на случай возможного изменения политического положения.

Руденко: Я прошу ответить коротко на этот вопрос: «да» или «нет». Я еще раз повторяю: в ноябре 1940 года, более чем за полгода до нападения на Советский Союз, был разработан план этого нападения при вашем участии? Вы можете коротко ответить на этот вопрос?

Геринг: Да, но не в том смысле, в каком вы это хотите представить.

Руденко: Мне кажется, я вам совершенно ясно поставил вопрос, и никакого двойного смысла в нем нет. Сколько времени разрабатывался план «Барбаросса»?

Геринг: О какой области вы говорите: области авиации, флота или сухопутных сил?

Руденко: Если вы осведомлены по всем областям: и авиации, и флота, и сухопутных войск, - я желал бы, чтобы вы ответили по всем областям.

Геринг: В общем и целом я могу сказать о ВВС, где дело шло относительно быстро.

Руденко: Пожалуйста. Сколько времени разрабатывался план «Барбаросса»?

Геринг: Я не могу назвать точной даты каких-либо материалов, но в ВВС план стратегического сосредоточения и развертывания был разработан относительно быстро. В области сухопутных войск это заняло, очевидно, большее количество времени.

Руденко: Таким образом, вы признаете, что нападение на Советский Союз было предрешено за несколько месяцев до его осуществления и что вы как командующий германской авиацией и рейхсмаршал принимали непосредственное участие в подготовке этого нападения.

Геринг: Я позволю себе разделить то обилие вопросов, которые вы мне задали. Во-первых, не за несколько месяцев...

Руденко: Здесь нет обилия вопросов. Здесь один вопрос. Вы признали, что в ноябре вы разработали вариант «Барбаросса» по ВВС. В связи с этим я ставлю вам вопрос: вы признали тот факт, что это нападение было предрешено за несколько месяцев до осуществления?

Геринг: Это правильно.

Руденко: На первую часть вопроса вы ответили. Теперь последняя часть вопроса. Вы признаете, что как командующий ВВС и рейхсмаршал принимали участие в подготовке нападения на Советский Союз?

Геринг: Я еще раз подчеркиваю - я провел приготовления... Я хотел бы подчеркнуть, что мое положение как рейхсмаршала не играет в данном случае никакой роли. Это ведь лишь титул, ранг.

Руденко: Вы не отрицаете, что этот план был разработан еще в ноябре 1940 года?

Геринг: Да.

Руденко: Признаете ли вы, что целями войны против Советского Союза был захват советских территорий до Урала, присоединение к империи Прибалтики, Крыма, Кавказа, Волжских районов, подчинение Германии Украины, Белоруссии и других областей? Признаете вы это?

Геринг: Я этого ни в какой степени не признаю.

Руденко: Разве вы не помните, что на совещании у Гитлера 16 июля 1941 г., на котором присутствовали вы, Борман, Кейтель, Розен -берг и другие, Гитлер именно так определил цели войны против СССР, как я изложил в предыдущем вопросе? Этот документ был предъявлен-Трибуналу, он достаточно известен, и вы, очевидно, его помните. Вы помните это совещание?

Геринг: Я точно помню этот документ и примерно помню это совещание. Я сразу же сказал, что этот документ, составленный г-ном Борманом, мне кажется бесконечно преувеличенным в отношении данных требований. Во всяком случае, в начале войны и еще раньше этот вопрос не обсуждался.

Руденко: Но вы признаете, что такая протокольная запись существует?

Геринг: Это я признаю, так как я видел ее. Этот документ был составлен Борманом.

Руденко: Вы признаете, что согласно этой протокольной записи вы также были участником этого совещания?

Геринг: Я присутствовал на этом совещании, и по этой причине я сомневался в правильности этой записи.

Руденко: Вы помните, что в протокольной записи совещания формулировались задачи, которые поставлены в связи со сложившейся обстановкой? Я напомню вам некоторые места из этого протокола.

Геринг: Можно ли мне получить копию этого протокола.

Руденко: Пожалуйста. На второй странице этого документа, второй абзац, пункт 2 относительно Крыма говорится:

«Крым должен быть освобожден от всех чужаков и населен немцами. Точно так же австрийская Галиция должна стать областью Германской империи».

Вы находите это место?

Геринг: Да.

«Фюрер подчеркивает, что вся Прибалтика должна стать областью империи. Точно так же должен стать областью империи Крым с прилегающими районами, вернее, области Крыма. Этих прилегающих районов должно быть как можно больше».

«Фюрер подчеркивает, что и волжские районы должны стать областью империи, точно так же, как и Бакинская область должна стать немецкой концессией, военной колонией.

Финны хотят получить Восточную Карелию. Однако ввиду большой добычи никеля Кольский полуостров должен отойти к Германии. Со всей осторожностью должно быть подготовлено присоединение Финляндии в качестве союзного государства. На Ленинградскую область претендуют финны. Фюрер хочет сравнять Ленинград с землей, с тем, чтобы затем отдать его финнам».

Вы нашли это место?

Геринг: Да.

Руденко: Это запись совещания, на котором вы присутствовали 16 июля 1941 г., через три недели после нападения Германии на Советский Союз. Вы не отрицаете, что такая запись существует? Правильно, что такое совещание было?

Геринг: Это правильно. Я все время это подчеркивал. Но протокол неправильный.

Руденко: А кем этот протокол был записан?

Геринг: Борманом.

Руденко: А какой же смысл Борману было вести неправильную запись этого совещания?

Геринг: Борман преувеличил кое-что в протоколе.

Руденко: Много?

Геринг: Например, об областях Волги вообще нигде не было речи. Что касается Крыма, то правильно, что фюрер... хотел иметь Крым.

Руденко: Раз фюрер хотел...

Геринг: Но это было поставлено целью еще до войны.

Руденко: Все же я хочу уточнить. Вы заявляете, что в отношении Крыма действительно шла речь о том, чтобы Крым сделать областью империи?

Геринг: Да, на этом совещании об этом говорилось.

Руденко: В отношении Прибалтики тоже речь шла об этом?

Геринг: Да, также, но никогда не говорилось о том, что Кавказ должен был стать немецким. В этой связи говорилось только о том, чтобы осуществить сильное экономическое влияние со стороны Германии.

Руденко: То есть, чтобы Кавказ стал германской концессией?

Геринг: В какой мере - это можно было бы определить только после победоносного заключения мира. Можно увидеть из протокола, что безумием является говорить о таких вещах спустя несколько дней после начала войны. О таких вещах, которые излагает здесь Борман, вообще нельзя говорить, так как ведь еще неизвестно, каков будет исход войны, каковы перспективы.

Руденко: Итак, преувеличение сводится к тому, что о Волжских колониях не шла речь, - не так ли?

Геринг: Преувеличение заключается в том, что в тот момент обсуждались вещи, о которых практически вообще нельзя было говорить. В лучшем случае, можно было говорить о тех областях, которые были заняты, а также об их управлении.

Руденко: Мы сейчас устанавливаем факт, что об этих вещах шел разговор, эти вопросы ставились на совещании, причем ставились как задача, и это вы не отрицаете?

Геринг: Частично они обсуждались, но не так, как это здесь описано.

Руденко: Я только хочу сделать один вывод, что это совещание подтверждает основной план захвата территорий Советского Союза Германией, правильно это?

Геринг: Это правильно. Но я должен еще раз подчеркнуть, разрешите мне это сделать, что я, как отмечено в протоколе, не разделял эти безграничные предположения. Дословно здесь сказано следующее: «В ответ на это, то есть в ответ на длительное обсуждение этих вопросов, рейхс-маршал подчеркнул важнейшие моменты, которые в настоящий момент могли быть для нас определяющими, а именно - обеспечение продовольствием в той мере, в какой это необходимо для экономики, а также обеспечение безопасности путей сообщения». Я хотел свести все эти речи к действительно практическим вещам.

Руденко: Вы, собственно, правильно говорите, что вы возражали, но по таким основаниям, что в первую очередь следует обеспечить себя продовольствием, а все остальное, как фиксируется, могло бы прийти гораздо позже. Так написано. Стало быть, вы не по существу возражали, а вопрос шел только о сроках; в первую очередь захватить продовольствие, а потом территорию.

Геринг: Нет, написано так, как я зачитывал. Дело не в сроках. Относительно этого никаких секретов нет.

Руденко: Прошу вас повторить, как вы зачитывали. В чем расхождения нашего перевода?

Геринг: «В ответ на длительное обсуждение относительно отдельных лиц и этих вопросов, то есть вопроса о присоединении, рейхсмаршал подчеркнул важнейшие моменты, которые могут быть для нас решающими факторами: обеспечение продовольствием, обеспечение в нужной степени хозяйства, а также обеспечение безопасности дорог и других путей сообщения». Я тогда говорил как раз о железных дорогах и т. д.; это значит, что я хотел свести эту безмерную дискуссию, имевшую место в первое время опьянения победой, к чисто практическим вопросам, которые должны были быть разрешены. Все это объясняется воздействием первых побед.

Руденко: Очевидно, воздействие здесь имело место, и огромное место, но, во всяком случае, из ваших объяснений совершенно не следует, что вы возражали против присоединения Крыма к империи. Это так?

Геринг: Если бы вы владели немецким языком, то вы поняли бы весь смысл этого выступления из предложения: «В ответ на это рейхсмаршал подчеркнул...», - это значит, что я тогда не сказал, что я протестую против аннексии Крыма или против аннексии Прибалтийских стран. Я не имел никаких оснований для этого. Если бы мы победили...

Руденко: То вы бы это осуществили?

Геринг: ...то после окончания войны это бы последовало так или иначе, независимо от того, использовали мы бы аннексию или нет. Но в тот момент мы еще не кончили войны и еще не победили. Вследствие этого я лично ограничился лишь практическими вещами.

Руденко: Вы признаете, что в качестве уполномоченного по четырехлетнему плану вы непосредственно руководили подготовкой и разработкой планов экономической эксплуатации всех оккупированных территорий, а также реализацией этих планов?

Геринг: Я уже признал, заявив, что я несу ответственность за экономику в оккупированных странах согласно тем директивам, которые я давал по использованию и управлению этими странами.

Руденко: Вы не можете сказать, сколько миллионов тонн зерна и других продуктов было вывезено из Советского Союза в Германию за время войны?

Геринг: Я не могу вам назвать общее количество.

Руденко: На совещании 6 августа 1942 г. всех рейхскомиссаров оккупированных областей и представителей военного командования вы выступали. Я хотел бы напомнить вам некоторые места из этих выступлений.

Геринг: Дайте мне, пожалуйста, протокол.

Руденко: Пожалуйста. Прошу обратить внимание на страницу 111 стенограммы. Вы говорили следующее:

«Господа, фюрер предоставил мне генеральные полномочия в таком, размере, в каком он еще не предоставлял до сего времени в четырехлетнем плане...

Он дал мне дополнительные полномочия, которые касаются любой хозяйственной области нашей структуры, безразлично, внутри ли государства, партии или вооруженных сил...»

Я заканчиваю этим цитату. Я спрашиваю, действительно вам были предоставлены такие исключительные полномочия в этих вопросах?

Геринг: После разработки четырехлетнего плана мне были предоставлены чрезвычайные полномочия. Впервые в области экономики были предоставлены неограниченные полномочия давать директивы и указания всем высшим имперским инстанциям, всем партийным инстанциям, вооруженным силам. Эти полномочия после начала войны были распространены также на экономическую структуру оккупированных областей; они были не расширены, но распространены.

Руденко: Значит, правильно я цитировал "ваше выступление?

Геринг: Совершенно правильно, хотя это было неправильно переведено на немецкий язык.

Руденко: Следующее в связи с этим. Учитывая ваши особые полномочия, которыми вы были облечены, - ваши указания, инструкции и требования являлись обязательными для участников совещания, на котором вы выступали?

Геринг: Да.

Руденко: Следовательно, если в ваших выступлениях встречаются такие выражения, как «выжать» и «вытряхнуть» из оккупированных территорий все, что только можно, то это была обязательная директива?

Геринг: Эти директивы были, конечно, приведены в соответствующую форму. В данном случае речь идет о высказывании в прямой речи, в устном выступлении. Конечно, эти слова не отличаются особенной салонной изысканностью, но позднее...

Руденко: Правильно, прямое высказывание - я с этим согласен.

Геринг: Вы имеете в виду то место (я позволю себе повторить), где говорится следующее: «Вы посланы сюда не за тем, чтобы работать на благо вверенных вам народов, а для того, чтобы...»?

Руденко: Правильно.

Я обращаю ваше внимание на следующую цитату. Вот, на странице 113, там так фиксируется ваше указание:

«Я сделаю одно, я заставлю выполнить поставки, которые я на вас возлагаю, и, если вы этого не сможете сделать, тогда я поставлю на ноги органы, которые при всех обстоятельствах вытрясут это у вас, независимо от того, нравится вам это или нет». Правильно это? Есть такое место в вашем выступлении?

Геринг: Это место переведено переводчиком не так, как это сказано в подлиннике. Переводчик, который переводит ваши слова на немецкий язык, употребляет некоторые превосходные степени, которые здесь не наличествуют.

Руденко: Разве у вас имелись основания не доверять рейхскомис-сарам оккупированных территорий, которым вы угрожали специальными органами?

Геринг: Там присутствовали имперские комиссары не только восточных областей, но вообще всех областей. Речь шла о регулировании поставок продовольствия из отдельных областей, о регулировании всего продовольственного вопроса в занятых нами областях Европы. Незадолго до совещания мне было сказано, что, само собой разумеется, каждый старается удержать запасы продовольствия у себя для того, чтобы заставить другого больше давать поставки. Чтобы быть кратким, я заявляю: я не хотел давать себя обманывать этим господам. И после того, как я узнал, что они предлагали мне лишь половину, я потребовал 100 процентов, чтобы согласиться на половине.

Руденко: Я спрашиваю вас: эти установки, которые вы дали участникам совещания, не являлись ли эти установки не чем иным как тебованием беспощадно грабить оккупированные территории?

Геринг: Нет. В первую очередь на этом совещании речь шла о том, что необходимо иметь больше продовольствия.

Руденко: Я говорю о грабеже. Грабеж может заключаться и в том, чтобы грабить продовольствие на оккупированных территориях.

Геринг: Я только что сказал, что я был ответственен за снабжение продовольствием почти всех областей.Одна область имела слишком много продовольствия, другая - не имела его в достаточном количестве. Нужно было установить равновесие. Об этом шла речь в основном (на 90 процентов) на этом совещании; нужно было установить поставки, которые должен был давать тот или иной имперский комиссар. Я вовсе не оспариваю, что я при этих требованиях, выступая на совещании очень живо и темпераментно, был очень резок в своих выражениях. Впоследствии были установлены соответствующие количества того, что должно быть поставлено. Это явилось результатом данного совещания.

Руденко: Я обращаю ваше внимание на страницу 118 этой же стенограммы. Вы нашли это место?

Геринг: Да.

Руденко: Там говорится: «Раньше мне все же казалось дело сравнительно проще. Тогда это называли разбоем. Это соответствовало ФОРМУЛЕть то, что завоевано. Теперь формы стали гуманнее. Несмотря на это, я намереваюсь грабить и именно эффективно». Вы нашли эту цитату?

Геринг: Да, я нашел. Я точно так говорил на этом совещании, я еще раз это подчеркиваю.

Руденко: Я как раз хотел установить, что именно точно так вы говорили на этбм совещании.

Я обращаю ваше внимание на страницу 118. Обращаясь к участникам совещания и развивая мысль, высказанную ранее, вы сказали: «Вы должны быть как легавые собаки. Там, где имеется еще кое-что, в чем может нуждаться немецкий народ, - это должно быть молниеносно извлечено из складов и доставлено сюда». Вы нашли это место?

Геринг: Да, я нашел.

Руденко: Это вы сказали?

Геринг: Я могу предположить, что я это сказал.

Руденко: Значит, вы не отрицаете, что приведенные выше цитаты из выступления 6 августа 1942 г. принадлежат именно вам?

Геринг: Я этого не отрицаю ни в коей мере.

Руденко: Перейдем к следующему вопросу. Вы признаете, что, как уполномоченный по четырехлетнему плану, вы руководили насильственным угоном в рабство многих миллионов граждан оккупированных стран и что подсудимый Заукель был в своей деятельности непосредственно подчинен вам?

Геринг: Формально он подчинялся мне, фактически - он подчинялся непосредственно фюреру. Но я уже говорил, что несу ответственность за это в такой степени, в какой я был осведомлен в этой области.

Руденко: Я обращаю ваше внимание на ваше выступление на этом же совещании. Это страница 141 и продолжение на странице 142.

Вы нашли это место?

Геринг: Я нашел.

Руденко: Там говорится следующее: «Я не хочу хвалить гаулейтера Заукеля - в этом он не нуждается, но то, что он сделал за этот короткий срок для того, чтобы быстро собрать рабочих со всей Европы и доставить их на наши предприятия, - это является единственным в своем роде достижением».

«Кох, это все же не только украинцы. Ваши 500 тысяч просто смешны. Сколько он доставил? Почти два миллиона».

Вы нашли это место?

Геринг: Да. Но здесь не совсем так написано.

Руденко: Пожалуйста, уточните.

Геринг: Смысл заключается в том, что Кох собирался утверждать, что он сам дал всех этих людей Заукелю. На это я ему возразил, что вся программа Заукеля охватывала два миллиона рабочих и что он может делать такие утверждения только в отношении 500 тысяч. Кох хотел представить дело таким образом, будто всех этих рабочих достал он.

Руденко: А вы считали, что 500 тысяч из Украины - это мало?

Геринг: Нет, это не так. Я уже пояснил сейчас, что из этих двух миллионов, которые в целом были поставлены Заукелем в течение прошедшего времени, на долю Украины падало всего 500 тысяч. Утверждение Коха, что он сам поставил всех этих рабочих, неправильно. В этом - смысл данной цитаты.

Руденко: Но вы не отрицаете и другого основного смысла, что речь идет о миллионах насильственно угнанных в Германию на рабский труд?

Геринг: Я не оспариваю, что здесь речь шла о двух миллионах призванных рабочих. Но я сейчас не могу сказать, были ли все они доставлены в Германию. Во всяком случае, они были использованы в интересах германской экономики.

Руденко: Вы не отрицаете, что это было рабство?

Геринг. Рабство я отрицаю. Принудительный труд, само собой разумеется, частично использовался.

Руденко: Вы слышали, подсудимый Геринг, - здесь был оглашен ряд немецких документов, из которых явствует, что граждане оккупированных территорий отправлялись в Германию насильственно. Их собирали путем облавы на улицах, в кино, их отправляли в эшелонах под военной охраной. За отказ ехать в Германию, попытку уклониться от этой мобилизации мирное население расстреливалось и подвергалось всяким истязаниям. Вы слышали эти документы, которые оглашались здесь, в суде?

Геринг: Да, но я прошу, чтобы мне дали посмотреть на эти документы. Они показывают, что распоряжений о наборе не было, что учет для принудительного труда регулировался не с помощью распоряжений, а иным образом. Если бы мне могли дать абсолютную гарантию, в частности, на Востоке, что все эти люди совершенно мирные и не будут осуществлять никаких актов саботажа, то я использовал бы большую часть их на работах на местах. Это были интересы безопасности, которые как на Востоке, так и на Западе заставляли нас отправлять этих рабочих в Германию, в особенности же молодые контингента бывших военнообязанных.

Руденко: Только в интересах безопасности они были увезены?

Геринг: Тут было две причины. Я недавно подробно говорил о них. Во-первых, по причине безопасности и, во-вторых, по причине необходимости в рабочей силе.

Руденко: И по этой причине... допустим, возьмем вторую причину - по причине необходимости насильственно угонялись люди из своих стран в Германию на рабский труд, правильно?

Геринг: Не в рабство, а для работы привозили их в Германию.

Руденко: ...В 1941 году ОКВ был разработан ряд директив и приказов о поведении войск на Востоке и об обращении с советским населением, в частности, директива о военной подсудности в районе «Барбаросса», которая предоставляла немецким офицерам право без суда и следствия расстреливать любое лицо, подозреваемое в неприязненном отношении к немцам. Эта директива объявляла безнаказанность немецкого солдата за преступления, совершенные против местного населения. Такого рода директива должна была вам докладываться?

Геринг: Этот документ не был непосредственно послан мне. В распределении говорится: «Штаб оперативного руководства военно-воздушных сил, главный квартирмейстер». Я своим войскам давал очень строгие указания в отношении поведения солдат. По этой причине я ходатайствовал о вызове в качестве свидетеля главного судьи военно-воздушных сил и послал ему опросный лист относительно этих людей.

Руденко: Вы это распоряжение знали?

Геринг: Я увидел это распоряжение здесь, после чего я ходатайствовал о вызове данного лица в качестве свидетеля, так как этот приказ был направлен не непосредственно главнокомандующему, а служебным инстанциям, о которых я здесь упомянул. Если эти инстанции действовали таким образом, то есть в соответствии с этим распоряжением, то я несу, конечно, формально ответственность за эти действия. В данном случае мы имеем дело с приказом фюрера и верховного главнокоман-дующего вооруженными силами, который войска не могли обсуждать.

Руденко: Но вы согласны с тем, что по значимости вы должны были знать этот документ?

Геринг: Нет, ибо в противном случае этот приказ был бы послан непосредственно мне, главнокомандующему, а не штабу оперативного руководства ВВС и генерал-квартирмейстеру. От этих инстанций зависело, считают ли они этот документ столь важным, что они должны по поводу этого документа получить еще от меня личные приказы и директивы. Но в данном случае этого не произошло, так как этот документ не касался нас в такой степени, как сухопутных войск.

Руденко: Но в аппарат ВВС этот документ был направлен?

Геринг: Я только что говорил об этом - он был направлен двум инстанциям.

Руденко: Вам должны были доложить об этом документе?

Геринг: Нет, мне не должны были докладывать о нем. Я уже говорил, что если бы мне докладывали о каждом приказе и каждой директиве, которые проходили по отдельным инстанциям и не требовали моего вмешательства, то я бы потонул в этом море бумаг. Поэтому мне сообщали и докладывали только о самых важных вещах. Я сейчас не могу сказать под присягой, был этот документ упомянут в устной форме, во время доклада, или нет. Это возможно. Формально я и здесь несу ответственность за действия моих служебных инстанций.

Руденко: Я хотел бы это уточнить. Вы говорите, вам должны были докладываться самые важные вещи? Правильно?

Геринг: Это правильно.

Руденко: Я прошу обратить внимание - документ перед вами - на пункты 3 и 4 этого приказа или этого распоряжения. В пункте 3 говорится: «Всякие иные нападения враждебных гражданских лиц на вооруженные силы, входящих в их состав лиц и обслуживающий войска персонал также должны подавляться войсками на месте с применением самых крайних мер для уничтожения нападающих».

Геринг: Затем следует параграф 4. Если я вас правильно понял, то там говорится: «Там, где меры такого рода не были приняты или не могли быть приняты, заподозренные лица должны быть немедленно доставлены к какому-либо офицеру. Последний решает, следует их расстрелять или нет». Вы это имели в виду?

Руденко: Я именно это имел в виду. Как вы считаете, это важный документ с точки зрения того, что он должен был быть вам доложен вашими служебными инстанциями?

Геринг: Сам по себе это важный документ, но о нем не должны были обязательно докладывать, так как он уже достаточно ясно был сформулирован фюрером в приказе, так что помощник фюрера, даже главнокомандующий отдельной частью вооруженных сил, не может ничего изменить в этом столь ясном и точном приказе.

Руденко: Я обращаю ваше внимание на дату этого документа: В нем говорится: «Главная квартира фюрера, 13 мая 1941 г.».

Геринг: Да.

Руденко: Это, стало быть, больше чем за месяц до нападения Германии на Советский Союз? Уже тогда было разработано распоряжение о применении военной подсудности в районе «Барбаросса» и вы не знали об этом документе?

Геринг: Когда составляется план мобилизации, нужно определить, если к этому имеются особые основания, что следует предпринять. На основании опыта фюрер считал, что особая угроза возникнет тотчас же на Востоке, Поэтому здесь предписываются те меры, которые должныбыть приняты, если будет оказываться сопротивление или если будет иметь место нападение с тыла. Речь идет о предварительном приказе на случай, если такие события наступят.

Руденко: И офицеру предоставлено право без суда и следствия расстреливать?

Геринг: Он мог созвать особый суд (штандгерихт) на месте. На основании этого параграфа он мог также, если он считал нужным и имел все доказательства того, что преступник участвовал в нападении с тыла, - расстрелять такого человека.

Руденко: Вы считаете, что офицер мог создать суд на месте?

Геринг: В военных условиях предусмотрено, что офицер, имеющий отдельную самостоятельную войсковую часть, может в любое время создать особый суд (штандгерихт).

Руденко: Но вы согласны с тем, что здесь ни о каком суде не говорится, что здесь говорится о том, что офицер единолично решает вопрос?

Геринг: Он мог решить сам при помощи этого суда на месте.- Он должен был призвать еще двух человек и за две-пять минут мог принять решение о составе преступления.

Руденко: За пять или две минуты расстрелять?

Геринг: Если я поймаю на месте преступления человека, который стрелял из дома в спину моим войскам, то особый суд (штандгерихт) может установить состав преступления в самый кратчайший срок.

Руденко: Следующий документ, который я хотел бы представить здесь и о котором хотел спросить вас по существу, - это документ от 16 сентября 1941 г.

Здесь указывается, что «за жизнь немецкого солдата, как правило, подлежат смертной казни пятьдесят-сто коммунистов. Способ казни должен увеличивать степень устрашающего воздействия». Об этом документе вы тоже не знали?

Геринг: Этот документ не нравился мне. Этот документ был направлен в какую-то служебную инстанцию. ВВС вообще мало Имели дела с подобного рода вещами.

Руденко: И служебная инстанция не докладывала вам о такого рода документе?

Геринг: Я знаю об этом мероприятии, имевшем своей целью возмездие, лишь в общих чертах, но я не осведомлен о них в такой степени. Об этом я узнал позднее, но еще во время войны, то есть до процесса. Я знал, что в этом приказе первоначально было указано пять-десять человек: Фюрер же лично сделал из этого количества пятьдесят-сто человек.

Руденко: Я вас спрашиваю: вам служебная инстанция об этом документе докладывала?

Геринг: Нет. Но я позднее слышал об этом документе.

Руденко: Когда позднее?

Геринг: Я сейчас не могу этого сказать. Во время войны я слышал о нем в связи с тем фактом, что лично фюрером было изменено число, первоначально означавшее пять-десять человек, на пятьдесят-сто человек. Об этом факте я слышал.

Руденко: За одного немца?

Геринг: Сначала там стояло пять-десять человек, а потом фюрер сам изменил это число путем прибавления нуля. Этот факт обсуждался, и в то время я узнал об этом документе.

Руденко: Известно ли вам о директивах ОКВ «Об обращении с советскими военнопленными»?

Геринг: Я должен был бы сначала просмотреть их.

Руденко: Пожалуйста. (Документ передается Герингу.) Обратите внимание на пункт «А», параграф 3, где указывается основное положение о том, что применение оружия против советских военнопленных, как правило, считается правомерным и освобождает караульных от всяких обязанностей разбираться в этом.

Я еще хочу вам напомнить одно место. Это из распоряжения об обращении с советскими военнопленными. Здесь говорится: «По совершающим побег военнопленным следует стрелять без предупредительного оклика». Это излагается и в памятке об охране советских военнопленных.

Геринг: Здесь указывается на трудности, которые заключаются в незнании и непонимании языка.Поэтому охрана должна немедленно применять оружие при попытках к бегству. Вот в чем приблизительно заключается смысл. Ясно, что при этом могут возникать недоразумения.

Руденко: Я спрашиваю: вы знали об этом документе?

Геринг: Здесь речь идет о документе, касающемся обращения с военнопленными. Он направлялся непосредственно моим инстанциям. Я не знал об этом документе.

Руденко: Вы не знали об этом документе? Хорошо. Еще один документ. Я имею в виду документ 854-ПС, который уже предъявлен, о безусловном уничтожении политруков и других политических работников.

Геринг: Я хотел бы подчеркнуть для разъяснения, что ВВС не имели никаких лагерей, в которых содержались бы советские военнопленные. Они имели только шесть лагерей, в которых содержались военнопленные других держав. Лагерей для советских военнопленных ВВС не имели.

Руденко: Я поставил этот вопрос и предъявил эти документы, потому что вы, по своему положению второго человека в Германии, не могли не знать таких принципиальных указаний.

Геринг: Как раз потому, что мое положение было таким высоким, я мало занимался приказами об обращении с военнопленными, которые были приказами чисто ведомственного порядка и не имели наиважнейшего политического или военного значения.

Руденко: Обратите внимание на дату этого документа: «Главная ставка фюрера, 12 мая 1941 г.».

Геринг: Да.

Руденко: Обратите внимание на параграф 3 этого документа:

«Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться, самое позднее, в транзитных лагерях. В тыл не эвакуируются». Вы знали об этой директиве?

Геринг: Я позволю себе обратить ваше внимание на то, что в данном случае перед нами не какое-то указание, а «запись для доклада», подписанная Варлимонтом. В списке адресатов для рассылки документа не указывается никакая другая служебная инстанция, кроме отдела обороны страны. Таким образом, этот документ представляет собой запись для доклада.

Руденко: Значит, вы не знали об этом документе?

Геринг: Эта запись для доклада является записью штаба оперативного руководства ОКВ. Это не директива и не приказ. Это - лишь запись для доклада.

Председатель: Это не ответ на вопрос. Знали ли вы об этой директиве или нет?

Геринг: Нет, я не знал о ней.

Геринг: Если они исходили от фюрера, то да. Если они исходили от меня, тогда тоже да.

Руденко: Вы припоминаете свои директивы по вопросу об обращении с советскими военнопленными?

Геринг: Нет.

Руденко: Большинство этих преступных приказов и директив ОКВ было издано еще до начала войны против Советского Союза, в порядке подготовки войны с Советским Союзом. Не доказывает ли это, что германское правительство и ОКВ имели заранее обдуманный план уничтожения советского населения?

Геринг: Нет, это ни в коем случае не доказывает этого. Этим доказывается только то, что мы рассматривали борьбу с Советским Союзом как чрезвычайно жестокую борьбу и что эта борьба велась на основании других принципов, так как не существовало никаких конвенций по этому поводу.

Руденко: Скажите, вам известно об установке Гиммлера, которую он дал в 1941 году об уничтожении 30 миллионов славян? Вы об этом слышали также здесь, на суде, от свидетеля Бах-Зелевского. Вы помните эти показания?

Геринг: Да, но это был не приказ, а всего лишь речь.

Руденко: Скажите, ведь в германском тоталитарном государстве имелся единый руководящий центр - Гитлер и его ближайшее окружение, в том числе и вы как его заместитель?

Одни и те же установки должны были быть для Гиммлера и для Кейтеля. Мог ли Гиммлер от себя давать установки об уничтожении 30 миллионов славян, не имея по этому вопросу указаний Гитлера или ваших?

Геринг: Гиммлер не издавал никакого приказа в отношении истребления 30 миллионов славян. Гиммлер произнес речь в том духе, что 30 миллионов славян должны быть истреблены. Если бы Гиммлер действительно издал приказ подобного рода, то он должен был бы, если он придерживался постановлений, спросить об этом фюрера, но не меня.

Руденко: Я не сказал о приказе, я сказал об установках Гиммлера. И вы допускаете, что эти установки Гиммлер мог давать без согласования с Гитлером?

Геринг: Мне ничего неизвестно о таком указании или распоряжении.

Руденко: Я еще раз повторяю вопрос: не являются ли аналогич-ными приказы и директивы ОКВ об обращении с населением и военнопленными на. оккупированных советских территориях и о реализации общей директивы об истреблении славян?

Геринг: Никогда не существовало директивы, которая была бы дама фюрером или какой-нибудь другой известной инстанцией в отношении истребления славян.

Руденко: Вы должны были знать о массовом уничтожении советских граждан на оккупированной советской территории с помощью эйнзатцгрупп полиции безопасности и СД. Не являлась ли деятельность эйнзатцгрупп результатом реализации заранее разработанного плана об уничтожении евреев, славян и других мирных граждан?

Геринг: Нет, деятельность эйнзатцгрупп была совершенно секретной.

Руденко: Подсудимый Геринг, в своих показаниях вы сообщали, что нападение на Польшу было осуществлено после кровавых событий в городе Быдгощь?

Геринг: Я показал, что срок выступления был ускорен вследствие тех кровавых событий, среди которых следует отметить также и кровавое воскресенье в Быдгоще.

Геринг: Я, возможно, ошибся в отношении даты событий в Быдгоще, - у меня нет соответствующих материалов.

Руденко: Понятно. Нападение было осуществлено 1 сентября, а события в Быдгоще, о которых вы заявили Трибуналу, произошли 3 сентября 1939 г. Я представляю Трибуналу документ-свидетельство, исходящее из Главной комиссии по расследованию немецких злодеяний в Польше, соответствующим образом удостоверенное в порядке статьи 21 Устава.

Председатель: Генерал Руденко, не огласите ли вы сейчас этот документ?

Руденко: Да, пожалуйста.

«Свидетельство. На основании исследования, произведенного польскими судебными властями, Главная комиссия для расследования немецких злодеяний в Польше удостоверяет, что так называемое кровавое воскресенье в городе Быдгощь имело место 3 сентября 1939 г., то есть через три дня после того, как Польша подверглась немецкому нападению. 3 сентября 1939 г. в 10 ч. 15 м. утра немецкие диверсанты напали на отступающие от города Быдгощь польские войска. Во время оборонительного боя отступающих польских отрядов погибло 238 польских солдат и 23 человека немецкой «пятой колонны». В связи с происшествием после вступления немецких войск в город Быдгощь начались массовые экзекуции, аресты и ссылки в "концентрационные лагери польских жителей, которые производились немецкими властями, ...СС и гестапо, вследствие чего 10 500 было убито и 13 000 уничтожено в лагере. Это удостоверение является официальным документом польского правительства, предложенным Международному Военному Трибуналу, согласно статье 21 Устава от 8 августа 1945 г.».

Я хотел этим документом удостоверить то обстоятельство, что события, о которых свидетельствовал здесь подсудимый Геринг, произошли после нападения Германии на Польшу.

Геринг: Я не знаю, говорим ли мы с вами сейчас об одних, и тех же событиях.

Руденко: Я говорю о событиях в Быдгоще. Вы тоже говорили о них.

Геринг: Может быть, в Быдгоще имели место два различных события?

Руденко: Очень возможно.

Я перехожу к следующему вопросу. Известен ли вам приказ ОКВ о клеймении советских военнопленных?

Геринг: Этот приказ мне неизвестен. Как я вижу из документов, на этом совещании не присутствовало ни одного представителя от ВВС.

Руденко: Я интересуюсь фактом, известен ли вам этот приказ?

Геринг: Нет.

Руденко: Известно ли вам, что германское командование предписывало использовать советских военнопленных и гражданских лиц на работах по разминированию и переноске невзорвавшихся снарядов и т. п.? Известно ли вам это?

Геринг: Мне известно то, что пленные русские саперы использовались для расчистки минных полей. В какой степени для этого использовалось гражданское население, я не знаю, но возможно, что это было и так.

Руденко: Известен ли вам приказ об уничтожении Ленинграда, Москвы и других городов Советского Союза?

Геринг: В моем присутствии об уничтожении Ленинграда говорилось лишь в упоминавшемся документе, причем в том смысле, что если финны получат Ленинград, то они не будут нуждаться в таком большом городе. Об уничтожении Москвы я ничего не знаю.

Руденко: Вы помните протокол совещания? Вам предъявляли документ- протокольную запись от 16 июля 1941 г. На этом совещании вы присутствовали.

Геринг: Я не получал приказа об уничтожении Москвы.

Руденко: Вам докладывали только «важные вещи». А об уничтожении городов, убийстве миллионов людей - все это проходило по так называемым «служебным инстанциям»?

Геринг: Если бы какой-либо город должен был быть уничтожен в результате налетов бомбардировщиков, такой приказ был бы непосредственно отдан мною.

Руденко: 8 марта здесь, в судебном заседании, ваш свидетель Боденшатц заявил, что вы сказали ему в марте 1945 года, что много евреев убито и что за это придется дорого заплатить. Вы помните это показание вашего свидетеля?

Геринг: Свидетель Боденшатц так не говорил.

Руденко: А как говорил свидетель Боденшатц, вы помните?

Геринг: Он говорил, что если война будет проиграна, это обойдется нам очень дорого.

Руденко: Почему? За убийства, которые вы совершали?

Геринг: Нет, вообще. И мы это сами увидели.

Руденко: Я имею к вам несколько заключительных вопросов. Прежде всего о так называемой теории «высшей» расы. В этой связи я ставлю один только вопрос перед вами и прошу прямо на него ответить. Согласны ли вы были с этой теорией «высшей» расы и воспитанием в ее духе немецкого народа или не согласны?

Геринг: Нет, я уже показывал, что никогда не использовал это выражение ни в своих статьях, ни в своих речах. Различия между расами я, безусловно, признаю.

Руденко: Но вы не согласны с этой теорией? Я так вас понимаю?

Геринг: Я никогда не заявлял, что ставлю одну расу в качестве расы господ выше другой. Я указывал только на различия между расами.

Руденко: Но вы можете мне ответить на вопрос: вы не согласны с этой теорией?

Геринг: Я лично не считаю ее правильной.

Руденко: Следующий вопрос. Вы заявили на суде, что якобы расходились с Гитлером по вопросам о захвате Чехословакии, по еврейскому вопросу, по вопросу о войне с Советским Союзом, в оценке теорий «высшей» расы, по вопросу расстрелов английских военнопленных летчиков. Чем объяснить, что при наличии столь серьезных расхождений вы считали возможным сотрудничать с Гитлером и проводить его политику?

Геринг: Здесь следует различать разные периоды времени. Во время наступления на Россию речь шла не о принципиальных расхождениях, а о расхождениях по вопросу о времени.

Руденко: Это вы уже говорили. Я прошу ответить на мой вопрос.

Геринг: Я могу расходиться в мнениях с моим верховным главнокомандующим, я могу ясно высказать ему свое мнение. Но если главнокомандующий будет настаивать на своем, а я ему дал присягу, - дискуссия тем самым будет окончена.

Руденко: Вы же не простой солдат, как вы говорили здесь, вы же представляли себя здесь и государственным деятелем?

Геринг: Я не только простой солдат и именно потому, что я не являюсь простым солдатом, а занимал такой крупный пост, - я должен был показывать пример простым солдатам с точки зрения выполнения присяги.

Руденко: Иначе говоря, вы считали возможным при наличии этих разногласий сотрудничать с Гитлером?

Геринг: Я это подчеркнул и считаю это правильным..

Руденко: Если вы считали возможным для себя сотрудничать с Гитлером, считаете ли вы себя, как второго человека в Германии, ответственным за организованные в государственных масштабах убийства миллионов ни в чем не повинных людей, даже независимо от осведомленности об этих фактах? Ответьте коротко: «да» или «нет».

Геринг: Нет, так как я ничего не знал о них и не приказывал их проводить.

Руденко: Я еще раз подчеркиваю - даже независимо от осведомленности об этих фактах?

Геринг: Если я действительно не знаю о них, я не могу за них отвечать.

Руденко: Вы обязаны были знать эти факты?

Геринг: В каком смысле обязан: либо я знаю факты, либо я их не знаю. Вы можете меня в лучшем случае спросить, был ли я легкомысленным, так как не попытался что-нибудь узнать о них.

Руденко: Вам лучше знать себя. Миллионы немцев знали о творившихся преступлениях, а вы не знали.

Вы заявили на суде, что гитлеровское правительство привело Германию к расцвету. Вы и сейчас уверены, что это так?

Геринг: Катастрофа наступила только после проигранной войны.

Руденко: В результате которой вы привели Германию к военному и политическому поражению. У меня больше нет вопросов.

Председатель: Желает ли французский обвинитель задать вопросы? (К микрофону подходит представитель французского обвинения.)

Французский обвинитель: Я прошу Трибунал разрешить мне сделать весьма краткое заявление.

Чтобы ответить на желание, которое было выражено Трибуналом и чтобы, по мере возможности, сократить настоящее судебное разбирательство, французское обвинение согласовало с американским обвини телем - судьей Джексоном и с английским обвинителем - сэром Файфом вопрос о том, чтобы ими были заданы подсудимому Герингу вопросы, имеющие отношение к делу. Эти вопросы были заданы. Мы заслушали ответы подсудимого на эти вопросы. Я полагаю, что защита не может жаловаться на то, что ее права были ущемлены. Она в полной мере их использовала в продолжение двенадцати заседаний и не смогла ни в малейшей степени вызвать сомнения в бесспорных доказательствах обвинения, не убедив, в частности, никого в том, что второе лицо в германской империи не несет никакой ответственности за развязывание войны, и в том, что ему не было ничего известно о зверствах совершенных людьми, которыми он с такой гордостью руководил.

Французское обвинение полагает, что ни в малейшей степени не были поколеблены те бесспорные обвинения, которые были нами выдвинуты. Поэтому у меня не имеется новых вопросов, которые я хотел бь задать подсудимому.

Судебный процесс над группой главных военных нацистских преступников в Международном военном трибунале начался 20 ноября 1945 года (то есть следствию потребовалось не более полугода для сбора всех доказательств) и продлился почти год, по 1 октября 1946 года. Всего было 407 заседаний.

Судебная бригада состояла из представителей Советского Союза, Великобритании, США и Франции.

Объединенная юридическая мощь четырех стран-победительниц призвала к ответу 23 ответчика: Германа Вильгельма Геринга, Рудольфа Гесса, Иоахима фон Риббентропа, Роберта Лея, Вильгельма Кейтеля, Эрнста Кальтенбруннера, Альфреда Розенберга, Ганса Франка, Вильгельма Фрика, Юлиуса Штрейхера, Вальтера Функа, Гельмана Шахта, Густава Круппа фон Болен унд Гальбах, Карла Деница, Эриха Редера, Бальдура фон Шираха, Фрица Заукеля, Альфреда Иодля, Мартина Бормана, Франца фон Папена, Артура Зейсс-Инкварта, Альберта Шпеера, Константина фон Нейрата, Ганса Фриче. За свои преступления они отвечали индивидуально и как члены любой из следующих групп или организаций, к которым они, соответственно, принадлежали, а именно – правительственный кабинет, руководящий состав национал-социалистской партии, охранные отряды германской национал-социалистской партии (СС), включая службу безопасности (СД), Государственная тайная полиция (гестапо), штурмовые отряды германской национал-социалистской партии (СА), Генеральный штаб и высшее командование германских вооруженных сил.

Главные преступники на Нюрнбергском процессе

Уполномоченные своими правительствами Р.А. Руденко, Хартли Шоукросс, Роберт Г. Джексон, Франсуа де Ментон обвинили подсудимых в преступлениях против мира, в военных преступлениях, в преступлениях против человечности и в создании общего плана или заговора для совершения этих преступлений.

«Общий план или заговор, – гласило заключение, – включал совершение преступлений против мира, выразившееся в том, что подсудимые планировали, подготавливали и вели агрессивные войны, которые являлись также войнами, нарушающими международные договоры, соглашения и обязательства. В своем развитии общий план или заговор охватывал военные преступления, выражавшиеся в том, что обвиняемые намечали и осуществляли бесчеловечные войны против стран и народов, нарушая все правила и обычаи ведения войны, систематически применяя такие способы, как убийства, зверское обращение, посылка на рабский труд гражданского населения оккупированных территорий, убийства, зверское обращение с военнопленными и лицами, находящимися в плавании в открытом море, взятие и убийства заложников, грабеж общественной и частной собственности, бессмысленное разрушение больших и малых городов и деревень и неоправданное военной необходимостью опустошение. Общим планом или заговором предусматривались, а подсудимыми предписывались к исполнению такие средства, как убийства, истребление, обращение в рабство, ссылки и другие бесчеловечные акты как в Германии, так и на оккупированных территориях, совершенные до и во время войны против гражданского населения, преследования по политическим, расовым и религиозным мотивам во исполнение плана по подготовке и осуществлению беззаконных или агрессивных войн».

Классическая фраза обвинения звучит так: «22 июня 1941 года гитлеровские войска, вероломно нарушив Пакт о ненападении между Германией и СССР, без объявления войны напали на советскую территорию, начав тем самым агрессивную войну против СССР».

«С первого же дня вторжения на территорию СССР гитлеровские заговорщики в соответствии с детально разработанным планом начали осуществлять разрушение городов и сел, уничтожение фабрик и заводов, колхозов и совхозов, электростанций и железных дорог, ограбление и варварское разрушение национально-культурных учреждений народов СССР, разрушение музеев, школ, больниц, церквей, исторических памятников…»

Далее немецкому руководству вменялось в вину следующее: «Обвиняемые убивали и жестоко обращались с военнопленными, лишая их необходимой пищи, жилья, одежды, медицинского обслуживания, заставляя работать их в нечеловеческих условиях, пытая их, а затем убивая их.

Военнослужащих тех стран, с которыми Германия находилась в состоянии войны, часто убивали, когда они сдавались в плен. Эти убийства и жестокое обращение производились вопреки международным конвенциям, в особенности статьям 4, 5, 6, 7 Гаагских правил 1907 года и статьям 2, 3, 4, 6 Конвенции о военнопленных (Женева, 1929 год), законам и обычаям войны, общим правилам обращения с военнопленными».

«В течение всего периода германской оккупации западных и восточных стран германское правительство и Верховное командование проводили политику увода физически здоровых граждан из оккупированных стран в Германию и в другие оккупированные страны для работы на положении рабов на военных заводах и для других работ, связанных с военным усилением Германии.

Такой увод в рабство противоречил международным конвенциям, в частности, статье 46 Гаагских правил 1907 года, законам и обычаям войны, общим правилам уголовного права.

Существуют данные о таких уводах населения из Франции, Дании, Люксембурга, Бельгии, Голландии, СССР, стран Восточной Европы. Из СССР оккупационные власти отправили в рабство около 4 000 000 человек».

«В течение всего времени оккупации обвиняемые с целью терроризирования жителей убивали и мучили граждан, жестоко обращались с ними и заключали их в тюрьмы без законного судебного процесса. Обвиняемые проводили политику преследования, репрессий и истребления тех граждан, которые были врагами нацистского правительства и общего плана или заговора, описанных в разделе 1, или подозревались в этом, или рассматривались в качестве возможных врагов. Нацисты бросали в тюрьмы людей без судебного процесса, содержали их в так называемом предварительном заключении и концентрационных лагерях, подвергали их преследованиям, унижениям, порабощению, пыткам, убивали их… »

Трибунал признал преступными организации СС, СД, СА, гестапо и руководящий состав нацистской партии, но не вынес решения о признании преступным Верховного командования, Генштаба.

Член Трибунала от СССР заявил о своем несогласии с решением о непризнании преступными этих организаций и с оправданием Шахта, Папена, Фриче.

Помощник главного обвинителя от СССР М.Ю. Рагинский вспоминал, как 1 октября 1946 года была оглашена резолютивная часть приговора – меры наказания в отношении каждого подсудимого. Их доставляли по одному, и лорд-судья Лоренс объявлял каждому:

«Трибунал признал вас виновным по… разделам обвинительного заключения и приговорил…» Одного уводили и доставляли следующего – в такой же очередности, как они сидели на скамье подсудимых.

Первым был Геринг. Лоренс объявил: «Подсудимый Геринг, Трибунал признал вас виновным по всем четырем разделам обвинительного заключения и приговорил к смертной казни через повешение». Геринг сделал вид, что он не расслышал. Стоявший сзади охранник надел ему наушники, и Лоренсу пришлось повторить свои слова.

Международный военный трибунал приговорил: Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка, Фрика, Штрейхера, Заукеля, Йодля, Зейсс-Инкварта, Бормана (заочно) – к смертной казни через повешение; Гесса, Функа, Редера – к пожизненному заключению; Шираха, Шпеера – к 20, Нейрата – к 15, Деница – к 10 годам тюремного заключения. Фриче, Папен, Шахт были оправданы. Переданный суду Лей незадолго до начала процесса повесился в тюрьме, Крупп был признан неизлечимо больным, и дело по нему было прекращено.

«Я внимательно следил, – писал М.Ю. Рагинский, – за тем, как вели себя Розенберг, Кейтель, Кальтенбруннер, Фрик, Франк, Йодль, Заукель, Штрейхер и Зейсс-Инкварт, приговоренные к смертной казни. За исключением Зейсс-Инкварта, они, убийцы миллионов людей, не могли скрыть свой страх. Риббентропа, Розенберга и Йодля охранники вынуждены были поддерживать с двух сторон, так как они не держались на ногах. Зейсс-Инкварт внешне спокойно выслушал приговор, снял наушники и, поклонившись судьям, пошел к лифту…»

Для подачи ходатайств о помиловании был установлен четырехдневный срок после оглашения приговора.

О помиловании просили все, за исключением Кальтенбруннера, Шпеера и Шираха. Первый – ввиду явной безнадежности предприятия, Шпеер и Ширах радовались и тому, что их миновала петля, которую они вполне заслужили. Адвокат Бергольд подал ходатайство о помиловании Бормана…

Осужденные, кроме того, высказали ряд просьб: Редер, например, о замене пожизненного заключения смертной казнью; Геринг, Йодль, Кейтель – о замене казни через повешение расстрелом, если их просьбы о помиловании будут отклонены.

9 и 10 октября 1946 года в Берлине состоялось заседание Контрольного совета по Германии, который рассмотрел поступившие ходатайства и решил:

1) ходатайства, представленные организациями СС, гестапо, СД и руководящим составом нацистской партии, неприемлемы, поскольку Контрольный совет не уполномочен пересматривать приговоры Международного военного трибунала и может только осуществлять право помилования; 2) ходатайство Редера неприемлемо, потому что Контрольный совет может осуществлять только право помилования по уже принятым приговорам, но не усиливать меру наказания; 3) отклонить просьбы о помиловании Геринга, Гесса, Риббентропа, Заукеля, Йодля, Зейсс-Инкварта, Функа, Деница и фон Нейрата; 4) отклонить ходатайства Геринга, Йодля и Кейтеля, поданные на случай, если их просьбы о помиловании будут отклонены, о замене казни через повешение расстрелом; 5) просьба о помиловании, поданная от имени Бормана, отклоняется как преждевременная. Однако Борману предоставляется право обратиться с такой просьбой в течение четырех дней после его ареста, когда таковой будет иметь место».

Вечером 15 октября полковник Эндрюс, ведавший охраной тюрьмы, где находились осужденные, посетил каждого из них и сообщил об отклонении их просьб о помиловании. А ровно в полночь, за час до назначенного времени казни, он вбежал в комнату журналистов и растерянно сообщил, что умер Геринг. Несколько успокоившись, Эндрюс рассказал, что солдат охраны, дежуривший у двери камеры Геринга, услышал вдруг странный хрип. Он тут же вызвал дежурного офицера и врача. Когда они вошли в камеру, Геринг был в предсмертной агонии. Врач обнаружил у него во рту мелкие кусочки стекла и констатировал смерть от отравления цианистым калием.

При исполнении приговора Международного военного трибунала присутствовали по двое журналистов от каждой из четырех держав-победительниц и официальный фотограф. Советский журналист, корреспондент газеты «Правда» Виктор Темин так изложил свои впечатления:

«В окно гостиницы мне виден Нюрнберг – Нюрнберг 15 октября 1946 года. Мрачно и пустынно на его улицах. Ровно в 8 часов вечера по берлинскому времени мы, восемь корреспондентов, по два от четырех союзных держав – Советского Союза, Соединенных Штатов, Англии и Франции – явились в здание суда…

Пришел шеф Нюрнбергской тюрьмы, американский полковник Эндрюс, и от всех восьми корреспондентов было взято обязательство не покидать здание тюрьмы и отведенные им места, а также ни с кем не общаться до особого указания четырехсторонней комиссии».

После осмотра тюрьмы, писал Темин, «мы проходим через двор, вернее, тюремный сад, освещенный электричеством, к небольшому одноэтажному зданию… Здесь сегодня должна состояться казнь.

Входим в здание. Прямо против двери-три виселицы, окрашенные в темно-зеленый цвет. Тринадцать ступеней ведут на эшафот.

На чугунных блоках – новые толстые манильские веревки, которые выдерживают груз более 200 килограммов. Основание эшафота высотой более двух метров закрыто брезентом. Под каждой виселицей – люк с двумя створками, которые открываются нажатием рычага.

Казненный падает в отверстие на глубину 2 метра 65 сантиметров.

Виселиц три, но только две приготовлены для казни. Около них лежат черные колпаки, которые будут в последний момент накинуты на головы осужденным. Одна виселица запасная.

Правый угол здания отгорожен брезентом. Сюда будут сносить тела казненных. Закончив осмотр, возвращаемся в отведенные нам комнаты в здании Международного военного трибунала.

…После объявления об утверждении приговора всем осужденным были одеты наручники…

Мы занимаем указанные нам места против эшафота на расстоянии примерно трех-четырех метров. Входят члены комиссии, медицинские эксперты, офицеры американской охраны. От каждой из союзных стран: СССР, США, Англии и Франции – присутствуют по пять человек. Сюда входят: генерал, врач, переводчик и два корреспондента… Все остальные занимают специально отведенные для них места слева от эшафота. У виселиц на эшафоте занимают место два американских солдата: переводчик и палач.

Первым вводят под руки Иоахима фон Риббентропа. Он бледен, пошатывается, секунду-две стоит с полузакрытыми глазами, как бы в состоянии полной прострации. С него снимают наручники и связывают руки за спиной.

Вводят Кальтенбруннера. Этот изверг был правой рукой Гиммлера. У него бегающие глаза и огромные руки душителя… Кальтенбруннер бросает умоляющий взгляд на пастора. Тот читает молитву. Кальтенбруннер блуждающим взглядом смотрит вокруг. Но бесстрастный палач накидывает ему на голову черный колпак…

Все мы, 25 человек, присутствовавшие при казни, люди разных рангов, возраста, национальностей, взглядов, думаем в эти минуты одинаково: виновников военных преступлений нужно наказывать сурово и беспощадно».

После казни тела повешенных и труп самоубийцы Геринга положили в ряд, их сфотографировал официальный фотограф. Затем тела были сожжены, а на другой день этот прах развеяли с самолета по ветру.

Основные понятия Идеология История Персоналии Организации Нацистские партии и движения Родственные понятия

Требование о создании Международного военного трибунала содержалось в заявлении Советского правительства от 14 октября г. «Об ответственности гитлеровских захватчиков и их сообщников за злодеяния, совершаемые ими в оккупированных странах Европы».

Соглашение о создании Международного военного трибунала и его устава были выработаны СССР , США , Великобританией и Францией в ходе Лондонской конференции , проходившей с 26 июня по 8 августа 1945 года . Совместно разработанный документ отразил согласованную позицию всех 23 стран-участниц конференции, принципы устава утверждены Генеральной Ассамблеей ООН как общепризнанные в борьбе с преступлениями против человечества. 29 августа ещё до суда опубликован первый список главных военных преступников, состоящий из 24 нацистских политиков, военных, идеологов фашизма.

Подготовка к процессу

Развязывание Германией агрессивной войны, применяемый как государственная идеология геноцид , разработанная и поставленная на поток технология массового уничтожения людей на «фабриках смерти» , бесчеловечное отношение к военнопленным и их убийство, стали широко известными мировой общественности и требовали соответствующей юридической квалификации и осуждения.

Всё это определило беспрецедентный по масштабам и процедуре характер суда. Этим же могут быть объяснены специфические особенности, неизвестные ранее практике судопроизводства. Так, в параграфах 6 и 9 устава трибунала было установлено, что субъектами обвинения могут также стать определённые группы и организации. В статье 13 суд признавался полномочным самостоятельно определять ход процесса.

Одним из пунктов обвинения, предъявленного в Нюрнберге, было рассмотрение вопроса о военных преступлениях («Kriegsverbrechen»). Этот термин уже использовался на судебном процессе в Лейпциге против Вильгельма II и его военачальников, и потому имел место юридический прецедент (несмотря на то, что процесс в Лейпциге не был международным).

Существенным новшеством было положение, что как обвиняющая сторона, так и защита получили возможность ставить под сомнение компетентность суда, который признавался судом конечной инстанции.

Принципиальное, но не детализированное решение о безусловной вине немецкой стороны было согласовано между союзниками и обнародовано после совещания в Москве в октябре г. В связи с этим применительно к ней как субъекту судопроизводства казалось не нужным обращаться к принципу презумпции невиновности (лат. praesumptio innocentiae ).

Тот факт, что процесс закончится признанием вины обвиняемых, не вызывал ни у кого сомнения, с этим было согласно не только мировое сообщество, но и большинство населения Германии ещё до судебного рассмотрения действий обвиняемой стороны. Вопрос состоял в конкретизации и квалификации степени вины обвиняемых. Вследствие этого процесс был назван процессом о главных военных преступниках (Hauptkriegsverbrecher), и суду был придан статус военного трибунала.

Первый список обвиняемых был согласован на конференции в Лондоне 8 августа года. В него не вошли ни Гитлер , ни его ближайшие подчинённые Гиммлер и Геббельс , смерть которых была твёрдо установлена, но Борман , который предположительно был убит на улицах Берлина, обвинялся заочно (лат. in contumaciam ).

Правила поведения советских представителей на процессе устанавливала «Комиссия по руководству работой советских представителей в Международном трибунале в Нюрнберге». Возглавлял её замминистра иностранных дел СССР Андрей Вышинский . В Лондон, где победители готовили устав Нюрнбергского процесса, делегация из Москвы привезла утверждённый в ноябре 1945 г. перечень нежелательных вопросов. В нём было девять пунктов. Первым пунктом был секретный протокол к советско-германскому договору о ненападении и всё, что с ним связано. Последний пункт касался Западной Украины и Западной Белоруссии и проблемы советско-польских отношений. В результате между представителями СССР и союзниками заранее была достигнута договорённость о вопросах, подлежащих обсуждению, и согласован список тем, которые не должны были быть затронуты во время судебного процесса .

Как теперь документально установлено (материалы по этому вопросу находятся в ЦГАОР и были обнаружены Н. С. Лебедевой и Ю. Н. Зоря), в момент конституирования Международного военного трибунала в Нюрнберге был составлен специальный список вопросов, обсуждение которых считалось недопустимым. Справедливость требует отметить, что инициатива составления списка принадлежала не советской стороне, но она была немедленно подхвачена Молотовым и Вышинским (разумеется, с одобрения Сталина). Одним из пунктов был советско-германский пакт о ненападении.

- Лев Безыменский . Предисловие к кн.: Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939. -М.: Прогресс, 1990.

Также пункт о уводе гражданского населения оккупированных территорий в рабство и для других целей никак не сопоставлялся с использованием принудительного труда немецкого гражданского населения в СССР .

Основы для проведения процесса в Нюрнберге были изложены в VI абзаце протокола, составленного в Потсдаме 2 августа г.

Одним из инициаторов процесса и его ключевой фигурой был обвинитель от США Роберт Джексон . Им был составлен сценарий процесса, на ход которого он оказывал значительное влияние. Он считал себя представителем нового правового мышления и всемерно стремился утвердить его.

Члены трибунала

Международный военный трибунал был сформирован на паритетных началах из представителей четырёх великих держав в соответствии с Лондонским соглашением. Каждая из 4 стран направила на процесс своих главных обвинителей , их заместителей и помощников.

Главные обвинители и заместители:

• от СССР : заместитель председателя Верховного Суда Советского Союза генерал-майор юстиции И. Т. Никитченко ;

полковник юстиции А. Ф. Волчков ;

• от США : бывший генеральный прокурор Ф. Биддл ;

судья 4-го апелляционного округа Джон Паркер (англ.);

• от Великобритании : судья Апелляционного суда Англии и Уэльса Джеффри Лоуренс (англ.);

судья Высокого суда Англии Норман Биркет (англ.);

• от Франции : профессор уголовного права Анри Доннедье де Вабр (англ.);

бывший судья Парижского апелляционного суда Роберт Фалько (англ.).

Помощники:

Обвинения

1. Планы нацистской партии :
   • Использование нацистского контроля для агрессии против иностранных государств.
   • Агрессивные действия против Австрии , Чехословакии и Польши
   • Агрессивная война против всего мира ( -).
   • Вторжение Германии на территорию СССР в нарушение пакта о ненападении от 23 августа 1939 года .
   • Сотрудничество с Италией и Японией и агрессивная война против США (ноябрь 1936 года - декабрь 1941 года).
2. Преступления против мира :
   • «Все обвиняемые и различные другие лица в течение ряда лет до 8 мая 1945 года участвовали в планировании, подготовке, развязывании и ведении агрессивных войн, которые также являлись войнами в нарушение международных договоров, соглашений и обязательств ».
3. Военные преступления :
   • Убийства и жестокое обращение с гражданским населением на оккупированных территориях и в открытом море.
   • Увод гражданского населения оккупированных территорий в рабство и для других целей.
   • Убийства и жестокое обращение с военнопленными и военнослужащими стран, с которыми Германия находилась в состоянии войны, а также с лицами, находившимися в плавании в открытом море.
   • Бесцельные разрушения больших и малых городов и деревень, опустошения, не оправданные военной необходимостью.
   • Германизация оккупированных территорий.
4. :
   • Обвиняемые проводили политику преследования, репрессий и истребления противников нацистского правительства. Нацисты бросали в тюрьмы людей без судебного процесса, подвергали их преследованиям, унижениям, порабощению, пыткам, убивали их.

Из обвинительной речи Роберта Джексона:

Гитлер не унёс всю ответственность с собой в могилу. Вся вина не завернута в саван Гиммлера. Эти живые избрали этих мёртвых себе в сообщники в этом грандиозном братстве заговорщиков, и за преступление, которые они совершили вместе, должен заплатить каждый из них.

Можно сказать, что Гитлер совершил своё последнее преступление против страны, которой он правил. Он был безумным мессией, который начал войну без причины и бессмысленно продолжал её. Если он не мог больше править, то ему было всё равно, что будет с Германией…

Они стоят перед этим судом, как запятнанный кровью Глостер стоял перед телом своего убитого короля. Он умолял вдову, как они умоляют вас: «Скажи, что я их не убивал». И королева ответила: «Тогда скажи, что они не убиты. Но они мертвы». Если вы скажете, что эти люди невиновны, это всё равно, что сказать, что не было войны, нет убитых, не было преступления.

Из обвинительной речи главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко:

Господа Судьи!

Для осуществления задуманных ими злодеяний главари фашистского заговора создали систему преступных организаций, которой была посвящена моя речь. Ныне те, кто поставили целью установить господство над миром и истребление народов, с трепетом ждут грядущего приговора суда. Этот приговор должен настичь не только посаженных на скамью подсудимых авторов кровавых фашистских «идей», главных организаторов преступлений гитлеризма. Ваш приговор должен осудить всю преступную систему германского фашизма, ту сложную, широко разветвленную сеть партийных, правительственных, эсэсовских, военных организаций, которые непосредственно претворяли в жизнь злодейские предначертания главных заговорщиков. На полях битв человечество уже вынесло свой приговор преступному германскому фашизму. В огне величайших в истории человечества боёв героической Советской Армией и доблестными войсками союзников были не только разгромлены гитлеровские орды, но утверждены высокие и благородные принципы международного сотрудничества, человеческой морали, гуманные правила человеческого общежития. Обвинение выполнило свой долг перед высоким судом, перед светлой памятью невинных жертв, перед совестью народов, перед своей собственной совестью.

Да свершится же над фашистскими палачами суд народов - справедливый и суровый.

Ход процесса

Из-за послевоенного обострения отношений между СССР и Западом процесс шёл напряжённо, это давало обвиняемым надежду на развал процесса. Особенно ситуация накалилась после Фултонской речи Черчилля. Поэтому обвиняемые вели себя смело, умело тянули время, рассчитывая, что грядущая война поставит крест на процессе (более всего этому способствовал Геринг). В конце процесса обвинением СССР был предоставлен фильм о концлагерях Майданек , Заксенхаузен , Аушвиц , снятый фронтовыми кинооператорами Красной армии.

Фотогалерея

Подсудимые в своей ложе. Первый ряд, слева направо: Герман Геринг , Рудольф Гесс , Иоахим фон Риббентроп , Вильгельм Кейтель ; второй ряд, слева направо: Карл Дениц , Эрих Редер , Бальдур фон Ширах , Фриц Заукель	Кабина синхронного перевода	Внутренний зал тюрьмы. Круглые сутки охрана бдительно следила за поведением подсудимых в камерах.	На переднем плане помощник главного обвинителя от СССР Л. Р. Шейнин	Фридрих Паулюс свидетельствует на Нюрнбергском процессе.

Приговор

Международный военный трибунал приговорил :

• К смертной казни через повешение:

К пожизненному лишению свободы: Рудольфа Гесса , Вальтера Функа и Эриха Редера .

К 20 годам тюремного заключения: Бальдура фон Шираха и Альберта Шпеера .

К 15 годам тюремного заключения: Константина фон Нейрата .

К 10 годам тюремного заключения: Карла Дёница .

Оправданы: Ганс Фриче , Франц фон Папен и Ялмар Шахт .

Трибунал признал преступными организации СС , СД , гестапо и руководящий состав нацистской партии .

Никто из осужденных не признал своей вины и не раскаялся в содеянном.

Советский судья И. Т. Никитченко подал особое мнение , где возражал против оправдания Фриче, Папена и Шахта, непризнания германского кабинета министров, Генштаба и ОКВ преступными организациями, а также пожизненного заключения (а не смертной казни) для Рудольфа Гесса.

Йодль был посмертно полностью оправдан при пересмотре дела мюнхенским судом в 1953 году , но позже под давлением США это решение было аннулировано .

Ряд осуждённых подали прошения в Контрольную комиссию союзников по Германии: Геринг, Гесс, Риббентроп, Заукель, Йодль, Кейтель, Зейсс-Инкварт, Функ, Дениц и Нейрат - о помиловании; Редер - о замене пожизненного заключения смертной казнью; Геринг, Йодль и Кейтель - о замене повешения расстрелом, если просьбу о помиловании не удовлетворят. Все эти ходатайства были отклонены.

15 августа 1946 г. американское управление информации опубликовало обзор проведённых опросов, согласно которым подавляющее число немцев (около 80 %) считало Нюрнбергский процесс справедливым, а виновность подсудимых неоспоримой; около половины опрошенных ответили, что подсудимым должен быть вынесен смертный приговор; только 4 % отозвались о процессе отрицательно .

Казнь и кремация тел приговорённых к смертной казни

Смертные приговоры были приведены в исполнение в ночь на 16 октября 1946 года в спортзале Нюрнбергской тюрьмы. Геринг отравился в тюрьме незадолго до казни (существует несколько предположений, как он получил капсулу с ядом, в том числе, что она была передана женой во время последнего свидания при поцелуе). Приговор в исполнение приводили американские солдаты - профессиональный палач Вудз, Джон и доброволец Джозеф Малта . Один из свидетелей казни, писатель Борис Полевой , опубликовал свои воспоминания о казни.

Идя на виселицу, большая часть из них сохраняли присутствие духа. Некоторые вели себя вызывающе, другие смирились со своей судьбой, но

были и такие, которые взывали к Божьей милости. Все, кроме Розенберга, сделали в последнюю минуту короткие заявления. И только Юлиус Штрайхер упомянул Гитлера. В спортивном зале, в котором ещё 3 дня назад американские охранники играли в баскетбол, стояли три черные виселицы , из которых были использованы две. Вешали по одному, но чтобы скорее закончить, очередного нациста вводили в зал тогда, когда предыдущий ещё болтался на виселице.

Приговорённые поднимались по 13 деревянным ступенькам к платформе высотой 8 футов. Веревки свешивались с балок, поддерживаемых двумя столбами. Повешенный падал во внутренность виселицы, дно которой с одной стороны было завешено темными шторами, а с трёх сторон было заставлено деревом, чтобы никто не видел предсмертные муки повешенных.

После казни последнего осуждённого (Зейса-Инкварта) в зал внесли носилки с телом Геринга, чтобы он занял символическое место под виселицей, а также чтобы журналисты убедились в его смерти.

После казни тела повешенных и труп самоубийцы Геринга положили в ряд. "Представители всех союзных держав, - писал один из советских журналистов, - осмотрели их и расписались на свидетельствах о смерти. Были сделаны фотоснимки каждого тела, одетого и обнажённого. Потом каждый труп завернули в матрац вместе с последней одеждой, которая на нём была, и верёвкой, на которой он был повешен, и положили в гроб . Все гробы были опечатаны. Пока управлялись с остальными телами, было принесено на носилках и тело Геринга, накрытое армейским одеялом… В 4 часа утра гробы погрузили в 2,5-тонные грузовики, ожидавшие в тюремном дворе, накрыли непромокаемым брезентом и повезли в сопровождении военного эскорта. В передней машине ехал американский капитан, следом за ними - французский и американский генералы. Потом следовали грузовики и охраняющий их джип со специально отобранными солдатами и пулемётом. Конвой проехал по Нюрнбергу и, выехав из города, взял направление на юг.

С рассветом они подъехали к Мюнхену и сразу направились на окраину города к крематорию , владельца которого предупредили о прибытии трупов «четырнадцати американских солдат». Трупов на самом деле было только одиннадцать, но так сказали затем, чтобы усыпить возможные подозрения персонала крематория. Крематорий окружили, с солдатами и танкистами оцепления была налажена радиосвязь на случай какой-нибудь тревоги. Всякому, кто заходил в крематорий, не разрешалось выйти обратно до конца дня. Гробы были распечатаны, тела проверены американскими, британскими, французскими и советскими офицерами, присутствовавшими при казни, для уверенности, что их не подменили по дороге. После этого немедленно началась кремация , которая продолжалась весь день. Когда и с этим делом покончили, к крематорию подъехал автомобиль, в него положили контейнер с пеплом. Прах развеяли с самолёта по ветру .

Судьба других осуждённых

Другие Нюрнбергские процессы

После главного процесса (Main War Criminal Trial) последовал ряд более частных процессов с другим составом обвинителей и судей :

Значение

Вынеся обвинительный приговор главным нацистским преступникам, Международный военный трибунал признал агрессию тягчайшим преступлением международного характера. Нюрнбергский процесс иногда называют «Судом истории », поскольку он оказал существенное влияние на окончательный разгром нацизма .

На суде в Нюрнберге я сказал: «Если бы у Гитлера были друзья, я был бы его другом. Я обязан ему вдохновением и славой моей молодости так же, как позднее ужасом и виной».

В образе Гитлера, каким он был по отношению ко мне и другим, можно уловить некоторые симпатичные черты. Возникает также впечатление человека, во многих отношениях одаренного и самоотверженного. Но чем дольше я писал, тем больше я чувствовал, что речь шла при этом о поверхностных качествах.

Потому что таким впечатлениям противостоит незабываемый урок: Нюрнбергский процесс. Я никогда не забуду один фотодокумент, изображающий еврейскую семью, идущую на смерть: мужчина со своей женой и своими детьми на пути к смерти. Он и сегодня стоит у меня перед глазами.

В Нюрнберге меня приговорили к двадцати годам тюрьмы. Приговор военного трибунала, как бы несовершенно ни изображали историю, попытался сформулировать вину. Наказание, всегда мало пригодное для измерения исторической ответственности, положило конец моему гражданскому существованию. А та фотография лишила мою жизнь основы. Она оказалась долговечнее приговора.

Главному Нюрнбергскому процессу посвящены:

Суды над военными преступниками меньшего значения продолжались в Нюрнберге вплоть до 50-х годов XX века (см. Последующие Нюрнбергские процессы), но не в Международном трибунале, а в американском суде.
Одному из них посвящён американский художественный фильм «Нюрнбергский процесс » ().

Критика

В немецкой печати были высказаны сомнения в моральном праве ряда обвинителей и судей обвинять и судить нацистов, так как эти обвинители и судьи сами были причастны к политическим репрессиям. Так советский обвинитель Руденко являлся причастным к массовым сталинским репрессиям на Украине, его британский коллега Дин был известен своим участием в выдаче СССР советских граждан, обвинявшихся в коллаборационизме (многие из них были обвинены безосновательно), судьи из США Кларк (Clark) и Бидл организовывали концлагеря для японцев-жителей США . Советский судья И. Т. Никитченко участвовал в вынесении сотен приговоров невиновным во время Большого террора .

Немецкие юристы критиковали следующие особенности процесса :

• Судопроизводство велось от лица союзников, то есть потерпевшей стороны, что не соответствовало многовековой юридической практике, в соответствии с которой обязательным требованием законности вынесенного вердикта была независимость и нейтральность судей, которые никоим образом не должны быть заинтересованы в вынесении того или иного решения.
• В формулировку процесса были введены два новых, ранее не известных традиции судопроизводства пункта, а именно: «Подготовка военного нападения » (Vorbereitung des Angriffskrieges) и «Преступления против мира » (Verschwörung gegen den Frieden). Тем самым не был использован принцип Nulla poena sine lege , согласно которому кому бы то ни было не может быть предъявлено обвинение без сформулированного ранее определения состава преступления и соответствующей ему степени наказания.
• Наиболее спорным, по мнению немецких юристов, был пункт «Преступления против человечности » (Verbrechen gegen Menschlichkeit), поскольку он в рамках известного суду законодательства в равной степени мог бы быть применён как к обвиняемым (бомбардировки Ковентри , Роттердама и пр.), так и к обвинителям (бомбардировка Дрездена , атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и т. д.)

Обоснованность использования такого пункта законодательно была бы оправдана в двух случаях: либо при допущении, что они возможны в военной ситуации и были совершены также и обвиняющей стороной, следовательно, становятся юридически ничтожными, либо при признании, что совершение преступлений, аналогичных преступлениям Третьего рейха, подлежит осуждению в любом случае, даже если они были совершены и странами-победительницами.

Свои сожаления о недостаточно проявленном судом гуманизме выразила католическая церковь. Собравшиеся в Фульде на конференцию представители католического духовенства, не возражая против необходимости суда и осуждения, отметили, что применявшееся во время процесса «особенная форма права» привела ко множественным проявлениям несправедливости в процессе последовавшей денацификации и отрицательно сказалась на морали нации. Это мнение было сообщено представителю американской военной администрации кардиналом Кёльна Йозефом Фрингсом 26 августа 1948 года .

Ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Юрий Жуков утверждал, что в ходе суда советская делегация заключила с делегациями джентльменское соглашение о забвении пакта Молотова-Рибентропа и Мюнхенского сговора .

Рассмотрение Катынского дела в Нюрнберге

Участники процесса от нейтральных стран - Швеции и Швейцарии - поставили вопрос об учёте взаимной вины в нарушении права человека на жизнь , в том числе при массовых убийствах.

Особую остроту этот вопрос приобрёл в связи с предъявлением суду материалов по Катыни , поскольку в то время советское правительство категорически исключало свою ответственность за убийство пленных 4143 польских офицеров и исчезновение на своей территории ещё 10 000 офицеров. 14 февраля утром, неожиданно для всех, один из советских обвинителей (Покровский) в контексте обвинений в преступлениях против чехословацких, польских и югославских пленных начал говорить о преступлении немцев в Катыни, зачитав выводы из доклада советской комиссии Бурденко. Как показывают документы, советское обвинение было твердо уверено, что в соответствии со статьёй 21 Устава трибунала суд примет выводы официальной комиссии страны-союзника как доказанный факт. Однако, к возмущению советской делегации, суд согласился на требование защитника Геринга доктора Штаммера провести по этому вопросу специальные слушания, ограничив однако число свидетелей (по 3 с каждой стороны).

Слушания по Катынскому делу состоялись 1-2 июля 1946 года. Свидетелями обвинения выступили бывший заместитель обер-бургомистра Смоленска профессор-астроном Б. В. Базилевский , профессор В. И. Прозоровский (как эксперт-медик) и болгарский эксперт М. А. Марков. Марков после ареста кардинально изменил свои взгляды на Катынь; его роль на процессе заключалась в компрометации выводов международной комиссии. Базилевский на суде повторил показания, данные в комиссии НКВД-НКГБ и потом перед иностранными журналистами в комиссии Бурденко; в частности, заявив, что о расстреле поляков немцами ему сообщил бургомистр Б. Г. Меньшагин ; сам Меньшагин в воспоминаниях называет это ложью .

Главным свидетелем защиты явился бывший командир 537 полка связи полковник Фридрих Аренс, который был объявлен комиссиями «органов» и Бурденко главным организатором расстрелов как оберст-лейтенант (подполковник) Аренс, командир «537 строительного батальона». Адвокаты без особого труда доказали суду, что он появился в Катыни лишь в ноябре 1941 года и по роду деятельности (связь) не мог иметь ничего общего с массовыми расстрелами, после чего Аренс и превратился в свидетеля защиты, наряду со своими сослуживцами лейтенантом Р. фон Эйхборном и генералом Е. Оберхойзером. Выступить в качестве свидетеля защиты вызвался также член международной комиссии доктор Франсуа Навиль (Швейцария), но суд его не вызвал. 1-3 июля 1946 года суд выслушал свидетелей. В результате, в приговоре катынский эпизод не фигурировал . Советская пропаганда пыталась выдать за признание трибуналом немецкой вины за Катынь тот факт, что этот эпизод наличествует в «материалах процесса» (то есть в материалах обвинения), , но за пределами СССР однозначно восприняли исход слушаний по Катыни как доказательство невиновности немецкой стороны и, следовательно, виновности советской .

Странная смерть Николая Зори

Сначала было решено, что обвинителем от советской стороны будет назначенный на должность заместителя Прокурора СССР 38-летний Николай Зоря . 11 февраля года он допрашивал фельдмаршала Паулюса . О допросе на следующий день писали все газеты, но в момент, когда Зоря заявил, что теперь будут «представлены материалы и показания людей, располагающих достоверными сведениями о том, как на самом деле проходила подготовка нападения на Советский Союз», кабины советских переводчиков были отключены. Сталин приказал, чтобы дальше Паулюса допрашивал главный советский обвинитель Роман Руденко .

Зоря получил приказ не допустить показаний Риббентропа о существовании секретного протокола к советско-германскому договору о ненападении . Риббентроп и его заместитель Вайцзеккер под присягой раскрыли его содержание. Это произошло 22 мая 1946 года. На следующий день Зорю нашли мёртвым, на Гюнтермюллерштрассе, 22 в Нюрнберге в своей постели с аккуратно лежащим рядом пистолетом. В советской печати и по радио было объявлено о том, что он неаккуратно обращался с личным оружием, хотя родственникам было сообщено о самоубийстве . Сын Зори Юрий, впоследствии посвятивший себя исследованию Катынского дела, связывал гибель отца именно с этим делом. По его сведениям, Зоря, готовившийся к катынским заседаниям, пришёл к убеждению, что советское обвинение ложно и поддержать его он не может. Накануне гибели Зоря просил непосредственного начальника - генерального прокурора Горшенина - срочно организовать ему поездку в Москву для доклада Вышинскому о сомнениях, возникших у него при изучении катынских документов, так как с этими документами он выступать не может. На следующее утро Зорю нашли мёртвым. Среди советской делегации ходили слухи, будто Сталин сказал: «похоронить, как собаку!» .

Музей

См. также

«Нюрнбергский процесс » - художественный фильм Стэнли Крамера (1961 год).

«Нюрнберг » - американский телефильм 2000 года .

«Контригра » - российский телесериал 2011 года .

«Нюрнбергский набат» - двухсерийный документальный фильм 2008 года по книге Александра Звягинцева.

«Нюрнбергский эпилог» / Nirnberski epilog (Югославский фильм, 1971)

«Нюрнбергский эпилог» / Epilog norymberski (Польский фильм, 1971)

«Процесс » - спектакль Ленинградского государственного театра им. Ленинского комсомола по сценарию Эбби Манна к художественному фильму «

Нюрнбергский процесс вне стенограмм

Для руководства советской делегацией на Нюрнбергском процессе в Москве была создана специальная правительственная комиссия. Ее работу в соответствии с указаниями Сталина Молотов контролировал через Вышинского. В комиссию входили Генеральный прокурор СССР К. П. Горшенин (председатель), нарком юстиции, представитель органов госбезопасности и др. Делегация СССР на процессе постоянно находилась под жестким гласным и негласным контролем. Все основные документы - речи обвинителей, проекты обвинительного заключения и прочие материалы - посылались Сталину, Молотову, Маленкову, Берии, Микояну, Жданову, Горшенину, Рычкову (наркому юстиции РСФСР) и Деканозову (зам. наркома иностранных дел СССР).

Находясь в Москве, члены комиссии не всегда адекватно оценивали обстановку на процессе и зачастую давали совершенно невыполнимые указания. В частности, по категорическому требованию Вышинского советская сторона пыталась получить от главного обвинителя от США Р. Джексона согласие на передачу ей всех документов, касавшихся СССР. Однако это было невозможно, поскольку тему общего заговора должна была освещать американская делегация.

Абсолютно невыполнимым оказалось и другое требование Вышинского. Сочтя, что советская делегация еще недостаточно хорошо подготовлена к процессу, а вступительная речь, которую комиссия послала на апробацию в ЦК, не вернулась с надлежащими рекомендациями, он добивался отсрочки открытия процесса недели на две-три. Сам Руденко был вызван в Москву, чтобы тем самым создать препятствие для начала процесса. Однако на этот раз партнеры СССР по комитету обвинителей не пошли на уступки.

По указанию Молотова, в конце ноября в Нюрнберг отправился сам Вышинский. Одним из первых его дел здесь было составление и утверждение перечня вопросов, которые «являются недопустимыми для обсуждения на суде». Руденко было поручено «договориться с другими обвинителями не касаться ряда вопросов, чтобы СССР, США, Англия, Франция не стали объектом критики со стороны подсудимых».

Видимо, Сталин и Молотов понимали, что такие действия, как совместный с Германией захват Польши, присоединение трех независимых прибалтийских государств с помощью угрозы применения силы, можно квалифицировать как преступление против мира. Было решено: «Обязать т. Руденко и т. Никитченко предварительно просматривать все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и требовать, чтобы эти документы утверждались на комитете обвинителей. По каждому документу т. Руденко и т. Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости с точки зрения интересов СССР, в случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов».

Приложением к этому протоколу служил перечень вопросов:

1. Отношение СССР к Версальскому миру.

2. Советско-германский пакт о ненападении 1939 года и все вопросы, имеющие к нему какое-либо отношение.

3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы.

4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР.

5. Советские прибалтийские республики.

6. Советско-германское соглашение об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией.

7. Внешняя политика Советского Союза и, в частности, вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР.

8. Балканский вопрос.

9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).

Следует отметить, что у западных союзников тоже были темные пятна на репутации и они очень не хотели, чтобы о них вспоминали. Вот почему в приватном порядке участники процесса обменялись списками «неудобных тем» и договорились подобные вопросы не поднимать. В основном эти договоренности соблюдались всеми.

Протокол заседания комиссии

Присутствуют:

члены комиссии и т. Карев

Повестка дня:

1. О ходе работы по подготовке процесса.

2. О свидетелях на процессе.

О ходе работы по подготовке процесса.

Вышинский: Нами дана директива о включении Альфреда Круп-па в список военных преступников, подлежащих суду военного трибунала. Мнения наших коллег не одинаковы.

До сих пор у т. Руденко нет плана проведения процесса. Руденко не готов к проведению процесса. Вступительную речь, которую мы с вами выработали, я послал в ЦК.

Кабулов: Наши люди, которые сейчас находятся в Нюрнберге, сообщают нам о поведении обвиняемых на допросах (читает записку). Геринг, Йодль, Кейтель и др. вызывающе держат себя при допросах. В их ответах часто слышатся антисоветские выпады, а наш следователь т. Александров слабо парирует их. Обвиняемым удается прикинуться простыми чиновниками и исполнителями воли верховного командования.

При допросе англичанами Редера последний заявил, что русские хотели его завербовать, что он давал показания под нажимом. Это его заявление было записано на пленку.

Вышинский: Прокурор должен, где это надо, срезать обвиняемого, не давать ему делать антисоветские выпады.

Этот сталинский инквизитор имел богатый опыт «срезать» обвиняемых на процессах 1937-1938 годах.

Стал известен такой факт. О нем поведал бывший ответственный сотрудник ЦК КПСС Замятин.

Министр иностранных дел Украины, старый большевик Ману-ильский обратился к Сталину с письмом. В нем он сообщал, что располагает конкретными неопровержимыми доказательствами, что Вышинский был «стукачом» царской охранки и по его наводке были расстреляны многие революционеры. На письме Сталин написал: «А. Вышинскому И. Ст.». У Замятина были комментарии по поводу такой резолюции. Ее смысл можно выразить поговоркой: «Рыбак рыбака видит издалека». У меня нет комментариев этой странной резолюции. Приведу лишь один пример того, за что расстреливали людей в 1937-1938 годах. Парторгом 508-го механизированного полка был майор Никитин. Мы с ним учились в военно-политической академии. Однажды он мне по большому секрету рассказал, что в деревне, где жила его семья, было два трактора. Его отец, Иван Никитин, будучи прилежным трактористом, не успел «причепурить» свой трактор к какому-то празднику (подробно не помню), как это сделал его коллега на другом тракторе, и за это был расстрелян как враг народа.

На суде в той или иной форме заходила речь и о московских политических процессах в 1937-1938 годах.

Гесс не называл прямо, где именно проходили эти процессы, но и без того было ясно. Он утверждал, что подсудимые весьма странным образом изобличали сами себя, а когда им выносили смертный приговор, то они аплодировали, к удивлению всего мира.

В связи с заявлением Кабулова на заседании комиссии от 16 ноября 1945 года начальнику следственного отдела г. Александрову пришлось оправдываться.

Тов. Горшенину К. П.

В связи с поступившими к вам сведениями о том, что будто бы во время производившихся мною в Нюрнберге допросов обвиняемых по делу о главных военных преступниках с их стороны были сделаны выпады против СССР и лично против меня, докладываю следующее:

1. На всех допросах, кроме меня, присутствовали полковник юстиции Ро-зенблит и, как правило, полковник юстиции Покровский.

2. Никаких выпадов против СССР и лично против меня ни со стороны допрошенных обвиняемых, ни со стороны допрошенных свидетелей сделано не было.

3. Случай, о котором вам было сообщено как о случае, будто бы имевшем место со мной, в действительности имел место в моем присутствии во время допроса 18 октября с. г. американским подполковником Хинкелем обвиняемого Франка.

По окончании допроса Франк действительно обозвал Хинкеля свиньей.

На этом допросе я присутствовал в качестве наблюдателя. Я лично приступил к допросам только с 3 ноября с. г.

Докладывая об изложенном, я считаю, что в данном случае правительственные органы были дезинформированы о действительной обстановке, в которой протекали допросы обвиняемых.

Я прошу назначить специальное расследование для установления виновных в подобной дезинформации и привлечь их к строгой ответственности.

Вместе с тем я прошу пресечь различного рода кривотолки в связи с производившимися допросами обвиняемых, т. к. все это создает нездоровую обстановку и мешает дальнейшей работе.

При этом прошу учесть следующее:

а) Вопросники, подготовленные для допроса обвиняемых, были переданы для ознакомления т. Руденко и им санкционированы.

б) Точно так же им был санкционирован и допрос обвиняемых, для чего т. Руденко лично вел необходимые переговоры с американским обвинителем Джексоном, т. к. в первой стадии американцы возражали против того, чтобы допросы мы производили непосредственно сами, а не через них.

Г. Александров.

Чтобы читатель имел представление о работе комиссии, привожу еще несколько документов.

Телефонограмма по ВЧ

Тов. Вышинскому А. Я.

Покровский сообщил следующее:

1. В Комитете обвинителей первоначально была договоренность о том, что вступительная речь будет длиться до 2-х часов. Но дня четыре тому назад договорились иначе, о чем Покровский якобы сообщил Руденко. Было решено, что для вступительных речей потребуется значительно больше времени.

Порядок выступлений предусмотрен следующий:

Первая речь Джексона - «Общий план или заговор» - будет построена на документах и на анализе доказательств и займет 2-3 дня. После речи Джексона его помощники будут зачитывать суду все документы, на которые Джексон будет ссылаться в речи.

Вторая речь - английского обвинителя - займет одно полное заседание. Затем будут зачитываться документы.

Третья речь - француза.

Руденко будет выступать последним.

В связи с таким порядком в английской записке Покровскому по поводу нашей просьбы отложить начало процесса сказано, что англичане не видят возможностей поддержать на комитете просьбу отложить процесс, т. к. Руденко должен будет выступить через 3-4 недели.

В настоящий момент американский обвинитель еще не дал ответа на нашу просьбу. Французский обвинитель дал понять, что хочет поддержать нас, но сделал это в устной и необязывающей форме.

2. О вступительных речах обвинителей. Предположено, что в основе вступительных речей будет лежать обвинительный акт. Джексон, приводя положения одного-двух абзацев обвинительного акта, предполагает подкреплять эти положения бесспорными документами, а не свидетельскими показаниями. Вступительная речь должна быть обстоятельной и включать в себя, например, краткую историческую справку о договоре, указание о фактах нарушения договора и т. п.

По общему мнению англичан, французов и американцев, желательно иметь минимальное количество свидетелей где-либо неподалеку от Нюрнберга, например, в Берлине, Париже и т. п. на случай, если кто-либо будет пытаться говорить о неясности или сомнительности доказательств. Обвинители хотят энергично избежать скользких вопросов и не давать возможности подсудимым заниматься дискуссиями или вовлекать суд в дискуссии.

В этой связи признали желательным до начала суда обменяться списком вопросов, которые не должны обсуждаться на суде, с тем, чтобы иметь возможность во время процесса их отводить немедленно.

Покровский сообщил, что Розенберг потребовал вызвать свидетеля, чтобы доказать, что в Прибалтике при Советской власти также были высылка, переселения и прочее. Комитет обвинителей отвел эту попытку, заявив, что не дело суда заниматься обсуждением политики других государств.

Семенов

Послано с просьбой ознакомиться

т.т. Молотову В. М., Маленкову Г. М., Берия Л. П., Микояну А. И. 19.Х1.

Берлин, Семенову

Немедленно передайте т. Покровскому следующее:

«В дополнение к нашей телеграмме № 46, в которой мы указывали, что вы не должны на утреннем заседании девятнадцатого ноября заявлять об отказе присутствовать на открытии процесса ввиду болезни т. Руденко, руководствуйтесь следующим.

Если на заседании обвинителей будет складываться мнение большинства обвинителей против нашего предложения об отложении процесса, то вы должны заявить, что вами не получено полномочий участвовать на процессе, в случае если процесс начнется без главного обвинителя от СССР, и что вы вынуждены будете довести до сведения Советского Правительства об отклонении предложения советского обвинителя и о создавшемся в силу этого положении.

Надеемся, что эта директива вам понятна и что вам понятно также, чем она отличается от вашего предложения. Наше предложение содержит в себе угрозу отказа от участия в начинающемся процессе, но еще не является отказом. Таким образом, наше предложение является способом давления на других обвинителей для достижения нашей цели.

Этой же директивой должен руководствоваться т. Никитченко на заседании трибунала при обсуждении этого вопроса».

Исполнение телеграфируйте.

19.XI. 3.40

Передано по ВЧ

М. Грибанов А. Вышинский

Перед Руденко и Никитченко стояли задачи не допускать обсуждения предвоенных отношений Сталина и Гитлера. Эти темы не раз всплывали на процессе и в западной печати.

Беспокойство по поводу возможных разоблачений политики великих держав в предвоенный период ощущалось в ходе процесса.

В министерстве иностранных дел рейха были обнаружены записи совещания, состоявшегося 22 августа 1939 года в Оберзальцбер-ге, где перед командующими всех видов вооруженных сил Германии выступил Гитлер.

У нас эта речь ранее не публиковалась. Вот некоторые фрагменты выступления Гитлера.

«С осени 1938 года... я решил идти вместе со Сталиным... Сталин и я - единственные, которые смотрим только в будущее. Так, я в ближайшие недели на германо-советской границе подам руку Сталину и вместе с ним приступлю к новому разделу мира... Генерал-полковник фон Браухич обещал мне войну с Польшей закончить в течение нескольких недель. Если бы он мне доложил, что потребуется даже два или один год для этого, я бы не дал приказа о наступлении, и договор бы заключил не с Россией, а с Англией. Мы не можем вести длительную войну. Несчастных червей - Даладье и Чемберлена - я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас. Они не могут осуществить блокаду. Наоборот, у нас есть наша автаркия и русское сырье.

Польша будет опустошена и заселена немцами. Мой договор с Польшей был только выигрышем во времени. В общем, господа, с Россией случится то, что я сделал с Польшей. После смерти Сталина, он тяжело больной человек, мы разобьем Советскую Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового господства.

Мы в дальнейшем будем сеять беспокойство на Дальнем Востоке и Аравии. Мы являемся господами и смотрим на эти народы, в лучшем случае, как на лакированных обезьян, которые хотят почувствовать кнут.

Обстоятельства для нас благоприятные, как никогда. У меня только одна забота, что Чемберлен или какой-либо другой негодяй придет ко мне с предложениями о посредничестве. Он полетит с лестницы...

Наступление и уничтожение Польши начнется рано утром в воскресенье. Я пущу несколько рот в польской форме... Поверит мир этому или нет - для меня безразлично. Мир верит только успеху...

Россия не заинтересована в сохранении Польши, и Сталин знает, что его режиму придет конец, независимо от того, выйдут ли его солдаты из войны победителями или побежденными.

Смещение Литвинова сыграло решающую роль. Изменение отношений с Россией я осуществил постепенно.

В связи с торговым договором мы вступили в политические переговоры. Предложили заключить пакт о ненападении. Затем последовало многогранное предложение со стороны России... Россия ответила, что готова к заключению договора. Установлен личный контакт со Сталиным. Послезавтра Риббентроп заключит договор. Теперь Польша оказалась в том положении, в каком я стремился ее видеть».

В записи совещания помечено: «Речь фюрера была встречена с воодушевлением и большим вниманием. Геринг вскочил на стол и заплясал, некоторые в задумчивости молчали».

Сталин помнил телеграмму Гитлера в день его, Сталина, шестидесятилетия:

«Господину Иосифу Сталину. Ко дню вашего 60-летия прошу Вас принять мои самые сердечные поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания. Желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народу дружественного Советского Союза...».

А однажды Геринг выразился: «Если я сижу на этой скамье, то справа от меня должен сидеть Сталин, а слева - Черчилль».

Взаимодействие и поддержка обвинителями друг друга наглядно проявлялась при обсуждении вопроса о заключении советско-германского договора от 23 августа 1939 года и дебатах о существовании секретного протокола к нему.

Защитник Гесса Альфред Зейдль получил в свое распоряжение аффидевит (надлежащим образом заверенные письменные показания. - Прим. авт. ) бывшего начальника юридического отдела МИД Германии в ранге посла Фридриха Гауса. Последний сопровождал Риббентропа в его поездке в Москву в августе 1939 года. Аффидевит содержал краткое описание хода переговоров и подробное изложение секретного протокола к пакту о ненападении от 23 августа.

Адвокат Зейдль, решив, что с помощью аффидевита Гауса «можно перевернуть процесс», добился его обсуждения. Это ему удалось, поскольку Руденко, не имея перевода на русский язык и не зная его содержания, не воспротивился его предъявлению трибуналу. Зейдль добивался признания факта подписания секретного протокола. Суд должен был принять аффидевит Гауса в качестве доказательства защиты. Вот что говорилось в третьем пункте показания Гауса, как он был зачитан в суде: «...Кроме пакта о ненападении долго обсуждался секретный документ, который, как я помню, получил название «секретный протокол» или «секретный дополнительный протокол». В нем шла речь о разграничении сфер интересов обеих сторон в расположенных между ними европейских территориях. Я не могу вспомнить, употреблялись ли там выражения типа «сферы интересов» или другие подобные обороты. Германия объявляла себя политически не заинтересованной в Латвии, Эстонии и Финляндии, напротив, Литву в соответствии с этим документом она относила к сфере своих интересов. Относительно политической незаинтересованности в отношении обоих прибалтийских государств споры возникли тогда, когда рейхсминистр в соответствии с полученными инструкциями захотел исключить некоторую часть прибалтийских территорий из советской сферы интересов. Это встретило неодобрение с советской стороны. Особенно это касалось располагавшихся там портов. Рейхсминистр по этим пунктам... заказал разговор по телефону с Гитлером...

Гитлер уполномочил Риббентропа одобрить советскую точку зрения. Для области Польши была установлена демаркационная линия... Относительно Польши было достигнуто соглашение, в котором говорилось примерно то, что обе державы при окончательном урегулировании вопросов, касающихся этой страны, будут действовать во взаимном согласии».

Далее, в пятом пункте говорилось: «При состоявшихся приблизительно через месяц переговорах о втором советско-германском договоре (переговоры состоялись по советской инициативе. - Прим. авт. ) секретный протокол был изменен так, что теперь и Литва, за исключением небольшой территории, вдававшейся в Восточную Пруссию, была исключена из сферы интересов Германии. Однако демаркационная линия на польской территории была перенесена дальше на восток. Позднее, как я помню, только в начале 1941 года или в конце 1940 года германская сторона в результате дипломатических переговоров отказалась от этого литовского выступа».

Какую реакцию у Сталина, Молотова и Вышинского вызвало обсуждение в суде аффидевита Гауса, нетрудно себе представить. Из Москвы немедленно последовало указание посылать телеграфом на имя Молотова каждодневные доклады о ходе судебных заседаний...

Однако Зейдль не ограничился представлением показаний Гауса. Раздобыв где-то копию с фотокопии секретного протокола, он сделал попытку огласить текст протокола во время заседания трибунала. Суд потребовал сообщить источник, откуда был получен документ, ибо без этого невозможно было судить о его доказательственной силе. Зейдль отказался это сделать.

После того как Зейдль отказался назвать источник получения протокола, трибунал запретил оглашать этот документ как не вызывающий доверия. Но Зейдль не прекращал попыток добиться признания секретного протокола в качестве доказательства. 17 апреля он внес предложение вызвать в качестве свидетелей бывшего советника германского посольства в Москве Г. Хильгера, участвовавшего в советско-германских переговорах в августе 1939 года, и заместителя Риббентропа Вайцзеккера. Трибунал согласился с вызовом Вайцзеккера в качестве свидетеля.

Поскольку защита не прекращала своих усилий вернуть суд к рассмотрению уже решенных вопросов, комитет обвинителей обратился 1 июня 1946 года к трибуналу с ходатайством:

«...заявление защитника подсудимого Гесса адвоката Зейдля от 22, 23 и 24 мая 1946 года о приобщении к материалам процесса «копий» так называемых «секретных дополнительных протоколов» к договорам от 23.VIII.39 г. и 28.IX.39 г. является повторением попыток вернуть суд к рассмотрению уже решенных вопросов.

В свое время трибунал уже отклонил ходатайство адвоката о приобщении к делу этих заведомо «дефектных» документов, являющихся «копиями» неизвестно где находящихся фотокопий и удостоверенных «по памяти» одним из участников в преступлениях подсудимого Риббентропа Гаусом.

Это ходатайство должно быть отклонено также и потому, что оно является одним из резких проявлений принятой защитником тактики, направленной на то, чтобы отвлечь внимание трибунала от выяснения личной вины подсудимых и сделать объектом исследований действия государств, создавших трибунал для суда над главными военными преступниками.

Излишне указывать, насколько противоречило бы статусу трибунала и вредило объективному судебному исследованию подобное искажение судебной процедуры в случае хотя бы частичного успеха защиты. В силу изложенного мы возражаем против удовлетворения ходатайства адвоката Зейдля от 22, 23 и 24 мая 1946 года и просим трибунал его отклонить».

Суд счел аргументы комитета обвинителей убедительными и удовлетворил его просьбу. Однако Зейдль в своей речи, стремясь поставить под вопрос правомерность участия СССР в процессе, обвинил его в совместной с Германией агрессии против Польши. Трибунал постановил исключить это место из речи и не допустил включения этих обвинений в протокол.

Последний раз на процессе факт заключения советско-германского дополнительного соглашения 23 августа 1939 года, без указания его формы, был упомянут в последнем слове обвиняемого Риббентропа, который заявил: «Когда я приехал в Москву в 1939 году к маршалу Сталину, он обсуждал со мной не возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта в рамках пакта Бриа-на-Келлога, а дал понять, что если он не получит половины Польши и прибалтийские страны еще без Литвы с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад.

Ведение войны, видимо, не считалось там в 1939 году преступлением против мира, в противном случае, я не могу объяснить телеграмму Сталина после окончания польской кампании, которая гласила: «Дружба Германии и Советского Союза, основанная на совместно пролитой крови, имеет перспективы быть длительной и прочной».

Зейдль ознакомил с протоколом помощника главного советского обвинителя генерал-майора Николая Зорю. После визита Зейдля он послал Сталину докладную записку. Через некоторое время Зоря погиб при чистке своего пистолета. Зорю тайно похоронили на Восточном кладбище в Лейпциге.

Ю. Зоря, Н. Лебедева в исследовании «1939 год в Нюрнбергском досье» пишут:

«История неминуемо представляет события прошлого - тайные или явные - в их истинной значимости. И то, что сегодня спадают завесы секретности с деяний минувших лет, лишний раз подтверждает - никакие сговоры и тайные сделки, затрагивающие судьбы народов, скрыть невозможно. Что же касается советско-германского пакта о ненападени 1939 года, то его оценки существенно расходятся. И все же - сегодня мы это видим более зримо - этот договор стал одним из звеньев трагической цепи событий, которые завершились пожаром мировой войны».

При обсуждении вопроса о Катыни немецкая защита проявила железную хватку. Было ясно, что они, наконец, дождались обсуждения вопроса, где все козыри были у них.

Три дня защитники уверяли суд, что поляков расстреляли мы, где-то в марте 1940 года, а наша делегация настаивала, что это дело рук фашистов, совершивших злодеяния осенью 1941 года.

Адвокаты представили серьезные доказательства, что польские офицеры были убиты до оккупации немцами этих мест. Данные комиссии под председательством академика Бурденко вызвали сомнения у суда. Несмотря на резкие возражения Руденко, суд отказался приобщить к делу материалы катынского расследования комиссии академика Бурденко. Это был один из немногих случаев, когда трибунал отклонял документ такого рода.

Несмотря на то, что статья 21 устава трибунала предусматривала: «Трибунал. будет принимать без доказательств официальные представительные документы и доклады Объединенных Наций, включая акты и документы комитетов, созданных в различных союзных странах для расследования преступлений, протоколы и приговоры военных или других трибуналов каждой из Объединенных Наций».

В действительности массовые расстрелы в Катыни были произведены не в сентябре 1941 г., а весной 1940 г., и не немецкими, а советскими палачами - сотрудниками НКВД, действовавшими во исполнение постановления Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством Сталина от 5 марта 1940 г. И число жертв, по данным учета КГБ СССР, составило не 11 тысяч, а 21 тысячу 857 человек.

Приговор МВТ содержит специальный раздел «Убийства военнопленных и жестокое обращение с ними». В нем признаны доказанными казни только советских и британских, но не польских военнопленных.

За злодояния в Катыни по сей день никто ответственность не понес. Следует подчеркнуть со всей определенностью, что попытка переложить на подсудимых ответственность за преступления против человечности в Катыни характеризует не Нюрнбергский процесс, а действительных виновников этих преступлений - руководителей ВКП(б) и НКВД.

Американцы и англичане уже тогда точно знали, что происходило в Катыни. Знали, что на совести сталинского КГБ несмываемым пятном лежит это чудовищное преступление. Хотя мы, советские люди, там, в Нюрнберге, и мысли такой не допускали.

Наталья Лебедева, много сделавшая для того, чтобы советские люди узнали правду о процессе, рассказывала: «У меня есть текст письма, посланного Рузвельтом одному из адресатов, который собирался сделать публичное заявление насчет Катыни. Президент Рузвельт незадолго до смерти предостерегает его, запрещая что-либо печатать на эту тему. Они все знали, но считали невозможным для себя в тот момент ссориться с Советским Союзом и временно закрывали глаза. Видимо, действовало правило, сформулированное Черчиллем: «Надо знать, когда, где и кому говорить правду».

Весьма щекотливым было и то обстоятельство, что в разделе Польши в 1939 году принимал участие СССР, который был исключен из Лиги Наций за агрессию против Финляндии.

В 1939 году Англия и Франция объявили войну Германии, за что советский премьер Молотов назвал их «империалистическими поджигателями войны». И только нападение Германии на Францию в мае 1940 года было наконец квалифицировано как агрессия.

Были и другие щекотливые обстоятельства, но их на Нюрнбергском процессе не обсуждали.

Александр Бовин в книге «ХХ век как жизнь» приводит выдержку из письма подполковника в отставке Ю. А. Прохорова из Петербурга.

«Уважаемый Александр Евгеньевич! Откликаясь на ваши две последние геополитические работы «Мы ничего не должны Германии» и «Мы ничего не должны Японии», я предлагаю вам, двигаясь вдоль наших рубежей против часовой стрелки, продолжить сериал еще девятнадцатью «Мы ничего не должны...»

1. «Мы ничего не должны Финляндии». Подписав 31.12.17 г. Акт о суверенитете, мы в 1919-м, 1939-м, 1944-м громили ее самым лихим образом.

2. «Мы ничего не должны Эстонии». Подписав в 1920 г. Тартуский договор, ворвались в нее в 1939 г, запихнули в тюрьму президента, еще четырнадцать тысяч ни в чем не повинных людей вывезли в лагеря, в 1946 г. водрузили флаг РСФСР над Ивангородом, сдвинув границу к западу на 20-25 км.

3. «Мы ничего не должны Латвии», разбавляя 50 на 50 переселенцами бестолковых аборигенов, плохо говорящих по-русски.

4. «Мы ничего не должны Литве», въехав в нее на танках в 1939 г. по сговору с другим разбойником и уничтожив там элиту и фермеров.

5. «Мы ничего не должны Польше», наводя там порядок в 17801794 гг., 1831-м, 1862-м, 1920 гг. («Даешь Варшаву!»), подло ударив 17.09.39 г. в тыл борющейся с фашистами польской армии, расстреляв захваченных в плен офицеров. Один парад войск Еременко и Гудериана (октябрь 1939 г.) в Бресте чего стоит.

6. «Мы ничего не должны Чехословакии», оттяпав у нее Закарпатье и въехав в компании стран ВД в Прагу 22.08.68 г.

7. «Мы ничего не должны Венгрии», разгромив Будапешт в ноябре 1956 г., повесили ихнего премьера И.Надя, выманив его из одного из посольств.

8. «Мы ничего не должны Румынии», отобрав у нее в 1940 г., по сговору с Гитлером, Молдавию и Буковину, а в 1947 г. танками подавив народное восстание, посадили туда в конце концов какого-то диктатора, расстрелянного впоследствии собственным народом.

9. «Мы ничего не должны Болгарии», объявив ей войну 08.08.44 г. и разогнав правителей (хорошо, оставив в живых малолетнего царя).

10. «Мы ничего не должны Югославии», которой с 1947-го по 1955 годы все время грозились, но не решились оказать интернациональную помощь.

11. «Мы ничего не должны Армении», в которую, имея договор, ворвались в 1921 г. на конях, предварительно оказав помощь Ататюрку в захвате Западной Армении.

12. «Мы ничего не должны Ирану», разбомбив в августе 1941 г. Тегеран и разделив страну пополам с Великобританией, создав на севере страны еще одну марионеточную Азербайджанскую республику и почему-то (есть ссылки на Трумэна) нехотя уйдя оттуда в 1946 г.

13. «Мы ничего не должны Грузии», с которой РСФСР имела договор, но в 1921 г. вошла с юга на бронепоезде, случайно позволив удрать правительству.

14. «Мы ничего не должны Бухаре», тому эмирату, который вообще не входил в Российскую империю, взяв штурмом в 1921 г. Бухару.

15. «Мы ничего не должны Туве», ликвидировав в 1944 г. это государство с чудесными марками.

16. «Мы ничего не должны Монголии», разогнав в 1921 г. администрацию и духовенство этой территории с помощью авиации и конницы.

17. «Мы ничего не должны Корее», поддерживая диктаторский режим Ким Ир Сена и вооружив его для рывка 22.06.50 г. через 38-ю параллель на Пусан. А теперь ожидаем от наследника испытания ядерного оружия.

18. «Мы ничего не должны Афганистану», в который в декабре 1979 г. ввели ограниченный контингент, разумеется, по просьбе правительства Афганистана (как в Венгрию, как в ЧССР), но тут же уничтожив не только главного правителя, но и его жену, и его малолетних детей (живет июль Екатеринбурга в сердцах воинов).

19. «Мы ничего не должны правительству США», получив по ленд-лизу после окончания боевых действий и имея не утраченную в боях технику на общую сумму 2,5 миллиарда долларов».

О том, что фельдмаршала Паулюса 11 февраля 1946 года советские обвинители предъявили ошеломленному трибуналу в качестве свидетеля, писалось много. А вот как Паулюс был доставлен в Нюрнберг, стало известно несколько лет назад.

Об этом поведала наша переводчица с немецкого языка Ольга Свидовская.

«Ко мне обратились с просьбой помочь доставить Паулюса из Берлина в Нюрнберг так, чтобы об этом никто не знал. Для въезда в американскую зону оккупации нужны были визы...».

Ольга Свидовская пишет, что после долгих споров решили оформить визу на руководителя следственной части при советском обвинении Георгия Александровича Александрова и 10 сопровождающих.

Операция проводилась в полной тайне. Пришли к общему мнению, что к американцам за визой следует обратиться в субботу, за пять минут до конца рабочей недели.

Точно в 13.55 Оля открывает дверь отдела, который выдавал визы.

В отделе оказались все как один молодые красивые ребята. Они уже собрались уходить со службы.

«Увидев меня, тот, кто обычно ставил печати на визах, беззлобно выругался: «Черт бы тебя побрал!» Я старалась шутить. В душе отвратительно посапывал липкий страх. Болтовня помогала кое-как скрывать его. До сих пор помню листки виз на ладонях американца и как он выдавливал печать на ладони.

Американцы отдали мне визы, и я пошла, сопровождаемая тем же «перебрёхом».

Без особых трудностей доставили Паулюса в Нюрнберг. Возникли трудности с тем, как провести его во Дворец юстиции. И с этой задачей Оля Свидовская справилась успешно. Сидя в машине и улыбаясь, она помахала старым, с истекшим сроком годности пропуском, и американец сказал «о’кей!».

Оля рассказала, как она выполнила еще одну просьбу.

Ей предложили, чтобы она сходила к американцам: «Они тебя знают. Попробуй достать что-нибудь о Гессе». И она пошла. «... В хранилище документов были два молодых американца. Они сняли с полки одну из цинковых банок с завертывающейся крышкой. Вытащили из банки «свиток», отдали его мне. Не помню, расписывалась ли я в получении «свитка», или нет. Вряд ли. «Свиток» состоял из длинных телеграфных листов. Когда я принесла его и начала переводить, наступила тишина. Потом меня попросили перевести документ с предельной точностью письменно.

Это были документы Гесса о его переговорах в Англии.

Американцы подняли страшный шум. Олю на всякий случай упрятали на некоторое время. Двух американцев, которые выдали документы, она «больше не видела, исчезли». Оле очень большое начальство объявило благодарность.

Ольга Свидовская вспоминает такой курьезный случай: «Я с детства любила хрусталь. В соседнем от Нюрнберга городке купила в комиссионном магазине старинную хрустальную вазу. Ваза была вывезена из России. Все мне завидовали. Деньги в Нюрнберге было тратить некуда. Практически они не имели для нас цены.

И вот приехал Вышинский. И был по этому случаю дан обед в его честь.

Пока мы суетились вокруг стола, вошел Вышинский. Быстро все осмотрев, он остался доволен и, очевидно, приняв меня за одну из немецких горничных, потрепал небрежно по щеке. Я обозлилась.

Дело на том не кончилось. На стол решили поставить фрукты. Фрукты захотелось положить в красивую вазу. Вспомнили про мою. Ваза произвела фурор. Я и не предполагала, что вижу ее в последний раз. Когда Вышинский уехал, он увез мою вазу с собой. Никто не рискнул ему сказать, что она является в некотором роде частной собственностью».

Кража вазы Вышинским - не самый большой грех в его жизни. По его вине были расстреляны многие ни в чем не повинные люди. Если человек подлый, то он подлый и в большом, и в малом.

Я обратил внимание на то, что Ольга Свидовская не пишет, почему именно к ней обращались с такими серьезными просьбами. То, что она не называет тех, кто ее «просил», само собой разумеется.

Объективности ради скажу, что американские разведчики работали не меньше наших. Но им, наверное, было труднее. У нас не было такой беспечности и такого разгильдяйства. Вряд ли сотрудники американской делегации, даже если они были такими же красивыми, как Оля, смогли у наших работников архива получить документ. У нас «исчезали» люди за значительно меньшие провинности.

В беседе с Елизаветой Ефимовной Щемилевой-Стениной, которая была на Нюрнбергском процессе одним из двенадцати советских перевод-чиков-синхронистов, корреспондент «Известий» А. Плутник спросил:

На каком основании вы делаете вывод о недостаточном внимании в России к Нюрнбергскому процессу?

Самое веское основание, - ответила Елизавета Ефимовна, - полное собрание его документов, в том числе и стенограмма допросов подсудимых, всех судебных заседаний, а это 42 тома, у нас не издано до сих пор, хотя Международный трибунал в марте 1946 года принял решение об официальном издании всех документов на четырех языках. На трех оно было осуществлено в Нюрнберге в 19471949 годах - английском, немецком и французском. А вот на русском языке так и не появилось по сей день. Лишь при Хрущеве издали семь томов, а с 1986 г. приступили к выпуску восьмитомника, вышло лишь пять книг.

Как Вы думаете, в чем причина? - спросил корреспондент.

Главная - там в полный голос говорили о таких вещах, которые в СССР не обсуждались даже шепотом. Да и, как я поняла позже, та правда о фашистском правлении, о господствовавших в Третьем рейхе политических нравах была невыгодна советскому руководству, так как вызывала нежелательные для него аналогии. Ну а в последующие годы руководители страны полагали, видимо, что события отхлынули, интерес к ним ослаб... У нас всегда есть объяснение необъяснимому.

Я оптимист. Рано или поздно (лучше рано) полный стенографический отчет всех судебных заседаний Международного военного трибунала будет опубликован на русском и многих других языках. Правду истории скрыть невозможно. Она обязательно станет достоянием народов.

Зарождение «холодной войны»

Говоря об итогах Нюрнбергского процесса, необходимо считаться с тем, что за судебным столом собрались не друзья, даже не единомышленники, а временные попутчики. Не стало общего врага - стал распадаться союз антигитлеровской коалиции. Мы должны быть благодарны, что союзники успели назвать и осудить чудовищные преступления фашизма и главных виновников этих преступлений.

Трещина в отношениях между Востоком и Западом решительно расширялась, и наше счастье, что она задержалась перед Дворцом правосудия в Нюрнберге. Ведь процесс шел, когда уже была произнесена известная антисоветская речь Уинстона Черчилля, в которой он сказал:

«Еще до того, как кончилась война, в то время, когда немцы сдавались сотнями тысяч, а наши улицы были заполнены ликующими толпами, я направил Монтгомери телеграмму, предписывая ему тщательно собирать оружие и складывать его, чтобы потом легко было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось».

Речь Черчилля в Фултоне ознаменовала собой конец периода антигитлеровских совместных действий, а вместе с тем начало нового этапа, который вскоре получил название «холодная война».

Подсудимые в Нюрнберге в своих камерах читали речь Черчилля, а потом обсуждали ее с большим оживлением и с не меньшим удовлетворением. Атомная бомба над Хиросимой стала орудием политического давления в дипломатической войне.

Когда Геринг узнал о речи Черчилля, то высказал предположение, что единственные союзники, которые еще не переругались, - это обвинители на Нюрнбергском процессе.

Он ошибся. Как раз в это время выявились серьезные разногласия между обвинителями.

Но мир узнал о них много лет спустя.

5 апреля 1946 года во Дворце юстиции в комнате 117 состоялась встреча обвинителей четырех держав. Она носила доверительный характер.

Ни для кого не было секретом, что у германских промышленников и финансистов были влиятельные покровители в западных странах и что с самого начала оказывалось сильное давление, чтобы дело до процесса не дошло. Свою роль играли тут и личные знакомства, и общность интересов, подкрепляемая широкими международными связями, и, наконец, нежелание создавать юридический прецедент.

В такой вот атмосфере открылась эта конфиденциальная встреча и прозвучал вопрос, поставленный представителем британского обвинения: «Стоит ли судить руководителей монополии?».

От имени советской делегации генерал Руденко и полковник Покровский ответили, что советское правительство выступает за совместное проведение четырьмя главными союзниками дальнейших процессов против главных военных преступников действующим ныне Международным военным трибуналом.

Выступление прокурора Джексона от имени делегации США тотчас же прояснило, кто и какие позиции занимает. Джексон заявил, что у него есть серьезные сомнения, «можно ли вообще возбуждать дело против промышленников, если Шахт (а это вполне вероятно) на нынешнем процессе будет оправдан». Такое заявление, сделанное в разгаре продолжавшегося процесса, за 5 месяцев до его окончания, до того даже, как трибунал приступил к рассмотрению конкретных обвинений против Шахта, было и неожиданностью, и по меньшей мере бестактностью. Джексон привел еще и другой аргумент. Он предупредил, что Соединенные Штаты не смогут позволить себе расходов, которые связаны с их участием в Международном трибунале. Он высказался за проведение следующих процессов местными, зональными военными судами.

Стало очевидным, что США не только против процесса промышленников, но и вообще не хотят продлевать жизнь Международному трибуналу.

Р. Джексон писал президенту США Трумэну:

«...Теперь нам предлагают новый международный процесс, в котором на скамью подсудимых сели бы преимущественно промышленники и финансисты. Однако процесс, собравший только промышленников, мог бы произвести впечатление, будто мы преследуем этих людей лишь за то, что они промышленники. Такая реакция тем более вероятна, если принять во внимание, что в своей прокурорской работе мы будем действовать бок о бок с коммунистами Советского Союза и французскими левыми... Есть также опасность, что председателем такого суда мог бы стать русский или француз... Мой ответ таков: промышленников можно наказать с помощью программы денацификации без Международного трибунала. Я против таких процессов в будущем и не рекомендую их правительству США».

Подробности, касающиеся конфиденциального совещания в комнате №117 Дворца юстиции, а также секретного донесения прокурора Джексона президенту Трумэну, обнародовал в 1949 году Телфорд Тейлор, который вскоре стал объектом нападок и газетной травли в США за свою деятельность обвинителем в Нюрнберге. Тейлором занималась в конце сороковых годов пресловутая комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, возглавлявшаяся сенатором Маккарти.

Справедливость не торжествует

В феврале 1994 года к бывшему тогда президенту России Борису Ельцину обратилась Елизавета Ефимовна Щемелева-Стенина.

«Глубокоуважаемый господин президент!

От имени граждан России - участников Международного процесса над главными нацистскими преступниками, прошу вас оказать нам содействие в решении вопроса о награждении ее участников».

К своему письму Б. Н. Ельцину Щемелева-Стенина приложила копию проекта указа Президиума Верховного Совета СССР, которую нашла в архивах. Среди тех, кого предполагалось отметить, была и ее фамилия. Ей полагалась медаль «За трудовую доблесть».

В подтверждение своей правоты Елизавета Ефимовна приводит в письме к президенту такие аргументы: «У главного обвинителя от США Джексона было шесть заместителей и шестнадцать помощников. У Р. А. Руденко - один заместитель и четыре помощника.

Американцы привезли в Германию 640 переводчиков, а мы - 40».

Я не вникал в работу переводчиков, но однажды переводчик, мой однофамилец Евгений Гофман, рассказывал, что трудились они порой «до потери пульса».

Еще из письма Елизаветы Щемелевой-Стениной - Б. Н. Ельцину.

«В эпоху гласности общественности стали известны те факты истории, которые обсуждались на Нюрнбергском процессе и были засекречены в течение длительного периода. Имеются в виду такие события, как заключение пакта Молотова-Риббентропа и подписание секретных протоколов к нему, так называемое Хотынское дело и другие. Очевидно, в свое время эти государственные секреты и заставляли придерживаться железной позиции в отношении участников процесса.

Носители секретной информации у нас всегда были под подозрением, тем более, если в их число попадали не очень проверенные люди. А там, в Нюрнберге, таковые имелись, так как у переводчиков-синхро-нистов, например, предпочтение волей-неволей пришлось отдать отменным специалистам перед, так сказать, надежными людьми».

Надо полагать, что к Б. Н. Ельцину письмо бывшего синхронного переводчика, а впоследствии преподавателя престижного вуза, автора вузовских и школьных учебников немецкого языка не попало.

Она получила ответ председателя комиссии по государственным наградам при Президенте Российской Федерации:

«На ваше обращение о награждении особо отличившихся участников Нюрнбергского процесса сообщаем, что Комиссия по государственным наградам на расширенном заседании 12 апреля с.г. рассмотрела данный вопрос.

Учитывая, что правовых оснований для этого по действующему законодательству нет, комиссия приняла решение о нецелесообразности награждения государственными наградами Российской Федерации за участие в Нюрнбергском процессе по наградным спискам 46-47 годов».

Елизавета Щемелева-Стенина обращалась еще во многие инстанции, ко многим начальникам, но безрезультатно.

Что удивительно - в то время, как в стране «непуганных чиновников» ей отказывали в попытке возродить внимание к участникам Нюрнбергского процесса и к самому процессу, союзники по антигитлеровской коалиции наперебой предлагали свои ордена.

В МИД Франции поступило ходатайство о награждении орденом Почетного легиона некоторых представителей союзного обвинения при Международном трибунале в Нюрнберге.

«До принятия определенного решения французские власти желали бы узнать, дает ли Советское правительство свое согласие по этому поводу и не имеет ли оно намерение отметить со своей стороны почетными наградами французских представителей союзного обвинения при этом трибунале».

Нюрнбергский процесс Нюрнбергский процесс – это такой клубок интриг и подковерного противоборства, что для рассказа о нем потребуется не один толстенный том. Поэтому краткий рассказ мой будет только о четырех событиях Нюрнберга. 1. Зачем И.В. Сталину потребовался

Из книги Катынский лабиринт автора Абаринов Владимир

Глава 5. НЮРНБЕРГСКИЙ ВАРИАНТ

Из книги 500 знаменитых исторических событий автора Карнацевич Владислав Леонидович

НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС Заседание Международного трибунала в НюрнбергеНа завершающем этапе войны у руководителей стран - союзниц по антигитлеровской коалиции, возникла мысль судить после войны главных нацистских преступников. Этот показательный процесс был нужен для

Из книги Третий рейх автора Булавина Виктория Викторовна

Нюрнбергский процесс. Узник Шпандау Война Германией была проиграна, и вот 8 октября 1945 года Рудольф Гесс, одетый в форму Люфтваффе и летные ботинки, покинул Мейндифф-Корт, чтобы как военный преступник вместе с другими нацистскими лидерами предстать в Нюрнберге перед

Из книги Еврейский мир [Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии (litres)] автора Телушкин Джозеф

Из книги Нюрнбергский процесс, сборник документов (Приложения) автора Борисов Алексей

Передача защите стенограмм судебных заседаний на немецком языке [Из стенограммы заседания Международного военного трибунала от 9 января 1946 г.]Председатель: Я хочу сделать объявление, касающееся защиты. Имея в виду заявления, которые были сделаны в Трибунале сегодня

Из книги Энциклопедия Третьего Рейха автора Воропаев Сергей

Нюрнбергский процесс Судебный процесс над группой главных нацистских военных преступников. Проходил в Нюрнберге с 20 ноября 1945 по 1 октября 1946. Суду были преданы высшие государственные и военные деятели Третьего рейха: Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп,

Из книги Накануне мировой катастрофы автора Граф Юрген

Нюрнбергский процесс и англо-американские послевоенные процессы Ф. Брукнер: То, что сегодня называется «Холокостом» - то есть программа истребления евреев, «лагеря уничтожения», 6 миллионов жертв, - обрело свои оформившиеся очертания во время Нюрнбергского процесса

Из книги Шесть миллионов потеряны и найдены автора Цундел Эрнст

Нюрнбергский процесс Легенда о шести миллионах получила законную поддержку на Hюрнбергском процессе, который проводился после войны и который стал наибольшим юридическим фарсом в истории. Как выразился фельдмаршал Монтгомери, этот процесс сделал проигрыш войны

Из книги Гестапо. Террор без границ автора Бем Юрий

Глава 6 Нюрнбергский процесс. Гестапо - запрещенная организация Прежде чем армии союзников добились победы над национал-социалистской Германией, такая организация как «Объединенная государственная военная криминальная комиссия» в Лондоне стала собирать

Из книги СС - инструмент террора автора Уильямсон Гордон

НЮРНБЕРГСКИЙ ПРИГОВОР Совершенно очевидно, что поступки большинства эсэсовцев не могут быть оправданы никакими смягчающими обстоятельствами. Международный суд в Нюрнберге констатировал, что СС использовались для целей, которые являются преступными, «включая

Из книги Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне автора Франк Вольфганг

Глава 9 НЮРНБЕРГСКИЙ ФИНАЛ (1945 – 1946 гг.) Гросс-адмирал Дёниц выбрал себе в качестве защитника на Нюрнбергском процессе флотского адвоката – капитана 1-го ранга Кранцбюлера. Они знали друг друга много лет, и вот теперь стояли лицом к лицу в одной из комнатушек Дворца

Из книги Возвращение. История евреев в свете ветхо– и новозаветных пророчеств автора Гжесик Юлиан

4. Нюрнбергский документ № 2527, 19 мая 1943 г Ставка Командования. Гиммлер – начальнику имперского Главного управления безопасности Кальтенбруннеру по делу организации новой пропагандистской антиеврейской кампании с помощью процессов, которые рассматривали бы

Из книги Hюрнбергский процесс, том 8 (1999) автора

НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС ТОМ 8 Сборник материалов в 8-ми томахПредисловие 5Выступления защитников подсудимых 19Заключительные речи главных обвинителей 293Последние слова подсудимых 525Приговор Международного военного трибунала 561Особое мнение члена Международного военного