Что нужно чтобы стать дьяконом. Почему Вы стали православным священником

Как становятся священниками? Атеистическая пропаганда рисовала батюшек алчными людьми, которые расчетливо наживаются на чужих заблуждениях. Время господства атеизма прошло, но и сегодня мало кто всерьез интересуется вопросом: как случается, что обычные люди вдруг начинают служить у престола Божьего, подчиняя этому всю свою жизнь? Как эти люди приходят к вере, и не просто приходят, а заполняют ею всё, посвящая себя Богу? Об этом мы решили рассказать. И задали батюшкам из России, Украины, Белоруссии, Пакистана, Кении, Германии один простой вопрос: «Почему Вы стали православным священником?».

Протоиерей Александр Авдюгин, г. Луганск, Украина

Наверное, большинство из нас, в священном сане находящихся, на вопрос: «Как ты стал священником?» ответят неопределенным «Господь привел». Вот только неопределенность эта лишь у вопрошающего, а для нас это абсолютная уверенность. Ведь случайностей априори не бывает, и когда начинаешь составлять лесенку событий, по ступенькам которых взбирался к удивительным и непередаваемым минутам рукоположения, становится абсолютно понятным, что тебя вели к нынешнему служению…

Поэтому и ответ такой: «Господь привел».

Ступеньки эти вспомнить можно, но не все. Были такие, которые, казалось бы, без твоей воли преодолевались и не очень обязательны были, но сегодня, с опытом прожитых лет, ясно становится, что все в единстве и четкой последовательности происходило.

Первый религиозный опыт, вернее, апологетический спор, у меня с бабушкой был, матерью отца.

Ба, - допытывался я, - почему у тебя на кухне Бог злой, в зале добрый?

Нельзя так говорить! - сердилась бабушка. - Ишь чего надумал!

Сама посмотри! - указывал я на иконы.

В кухне образ Спасителя был старым, темным, одни глаза и лоб видны. Ночью проснешься, и если лампадка не затухла, то глаза на тебя смотрят из темноты. Страшно.

В зале же, в самом светлом углу, между маленькими окнами, Бог, обрамленный рушником, добрый и радостный. В блестящей одежде с цветами. Да и не один Он там находился, с Богородицей вместе и еще с какими-то святыми.

Второй яркий «религиозный опыт» с Пасхой связан. Вернее, с милицейской дубинкой. В девятом классе, после урока литературы, на котором наша учительница на свой страх и риск нам о Церкви и вере рассказала, решили мы в ночь Пасхальную в собор Ростовский сходить.

Вокруг входа в собор подковой, в полуметре друг от друга, стояли курсанты речного училища, а за ними, по тротуарам и трамвайным рельсам, группы молодых милиционеров. Курсанты пропускали только старушек. Все остальные должны были объясняться с милицией, которая, как правило, отправляла обратно, за оцепление.

Ростовский кафедральный собор находится на рыночной площади города. Центр с парками и развлечениями - рядом. Ясно, что у оцепления собралась внушительная толпа молодежи, оживленно обсуждающая не столь часто встречающееся действо.

Нет, о Пасхе и Воскресении Христовом не говорили, просто тихонько (громко в те года было не принято, да и боязно) обсуждали сам факт: почему не пускают. И, естественно, тут же вырабатывали планы, как «прорваться» в церковь. Зачем «прорываться», было не так уж важно…

Придумали грандиозный план и мы. Недалеко от собора есть остановка, от которой отправляются трамваи, проходящие сквозь оцепление как раз мимо ворот храма. Открыть двери движущегося трамвая в те годы было элементарно, поэтому мы и решили выскочить из вагона как раз напротив церковной калитки и… бегом в храм.

Так и сделали. Но не рассчитали. Милиционеры оказались проворней. Тут-то мне дубинкой по шее и спине досталось…

Наверное, именно эта дубинка и стала причиной того, что начал я искать книги, с Православием связанные. Не просто это в советские годы было, но Ростов-на-Дону город особенный, в нем всегда можно было найти даже то, что запрещено и не поощрялось. Да и любовь к книгам, с детства мне родителями привитая, помогла. Даже в официальных изданиях, особенно у отечественных классиков, можно было отыскать повествования о Христе и вере.

В годы студенческие появилась возможность читать христианские издания «из-за бугра», моряками нашими привозимые, да и православные передачи Би-би-си и «Голоса Америки» свою роль сыграли.

Уже в зрелые годы встретился мне в небольшом белгородском поселке священник. Мой ровесник. Обладатель удивительно разнообразной и богатой библиотеки, для которого вера, служение и увлечение литературой были естественной повседневностью. Он иначе и жизнь свою не представлял.

Наша дружба имела логическое завершение. Повез меня батюшка в возрождающуюся Оптину пустынь, где я и «задержался» на целый год.

О последних ступеньках до рукоположения нужно уже не у меня, а у отца Мелхиседека (Артюхина) спрашивать, нынешнего настоятеля подворья Оптинского, что в Ясеневе. Он учил, он благословил и рекомендацию на рукоположение написал. На мой вопрос, почему это он меня в Оптиной под свое, тогда благочинническое, крыло взял и на послушание в издательский отдел определил, отец Мелхиседек шуткой ответил: «Оттого, батюшка, взял, что ты Авдюгин, а я Артюхин».

Шутка шуткой, но именно так Господь и управил.

Протоиерей Максим Первозванский, г. Москва

Я был студентом-физиком

Обучаясь на пятом курсе факультета экспериментальной физики МИФИ, я всерьез, по-настоящему уверовал в Бога. Я стал искать возможности служить Ему в церковной ограде - все равно кем, но в церковной ограде. После вуза пошел работать в один из закрытых проектных институтов и одновременно начал ходить в Новоспасский монастырь. Архимандрит Алексий (Фролов) предложил мне создать и возглавить церковноприходскую школу при монастыре.

А параллельно с этим я попросился читать на службе, стал алтарником и чтецом. Поскольку в то время в Новоспасском было всего три монаха, один протодиакон и несколько послушников, моя помощь оказалась востребованной. Я ходил на службу каждый день, утром и вечером, читал…

И через несколько лет, видимо, наблюдая за моей работой и сделав какие-то выводы для себя, владыка предложил рукоположить меня.

Я любил физику. Но решение уйти с работы принял достаточно легко. Страна переживала не лучшие времена. Я не видел возможности приложения усилий в занимавшей меня области - военной физике. Произошла потеря смысла. И она совпала с серьезным внутренним обращением к Богу, с поиском служения.

В 1994 году я стал диаконом, а потом и священником. Я сам никогда к этому не стремился. Мне казалось, что священники - это какой-то особый сорт людей, что они неземные, ангелы. Особенно высокий пример монастырских священников меня в этом убеждал - такой идеал казался недосягаемым. Но есть в Библии слова: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал - я всегда помнил эти строки и воспринимал их как обращенные к себе лично.

Священство стало для меня точкой сборки всей жизни. От него и через него строится моя семейная, профессиональная жизнь, труд главного редактора журнала, работа с молодежью. Священническое служение придает смысл всему, что я делаю.

Иерей Филипп Гатари (Philip Gathari) , г. Ньери, Кения

Я был кенийским мальчишкой

Слова «православный» и «православие» пришли в мою жизнь еще в детстве. Мы были знакомы со всеми действовавшими в Кении христианскими конфессиями, основной из которых был католицизм. Но меня он не привлекал.

Потом появилась Независимая церковь, которую поддерживали борцы за политические свободы Кении. Православие пришло вместе с ними. Белые миссионеры из Греции привлекли к православной вере нас, детей.

Мы стали стекаться на богослужения в местный храм. Больше всего нас поражал стиль чтения псалмов и другое богослужебное чтение. Нас завораживало Причастие. И еще нам нравились хлебные просфоры, которые выносили из алтаря. Хлеб был редкостью, а хождение в церковь было верным способом его отведать. Детьми мы не понимали значения всех этих обрядов. Но не любили пропускать богослужения. Каждый раз, когда священник куда-нибудь отлучался, мы чувствовали себя очень плохо.

Я стал петь в молодежном хоре, а позже сделался алтарником. Это считалось честью, потому что, когда священник бывал в отлучке, алтарники наделялись привилегией помогать служить заутреню. Большинство престарелых прихожан не умели читать, поэтому мы, молодежь, были их глазами и их устами.

Свое начальное образование я получил, когда уже полноценно жил церковной жизнью. Помню, однажды молился: «Господь, когда я вырасту, сделай меня священником, таким, как наш местный батюшка». В детстве мне очень нравились облачения священников. Они меня завораживали. Меня привлекало и то, что священники играют центральную роль в жизни нашей христианской общины.

К моменту, как я поступил в среднюю школу в Найроби, я уже был крещен с именем Филипп - так звали одного независимого проповедника, благодаря которому в Кению пришло православие.

После окончания школы, когда я уже работал секретарем в приемной Министерства внутренних дел, священник местной сельской церкви послал меня учиться за границу, в университет в Сибиу (Румыния). У меня не было намерения изучать именно богословие, но так сложилось.

В 1983 году я вернулся в свою страну. Начались мои скитания: 15 лет я работал учителем в разных школах, преподавал в семинарии. Когда потерял последнее место, то со своим богословским дипломом не мог найти работу. Чтобы прокормиться, я два года занимался частным бизнесом.

А потом меня призвал к служению владыка Серафим, архиепископ Найроби. Он почувствовал, что я могу стать священником: как мирянин-богослов, я внес большой вклад в подготовку священников в семинарии; большинство наших прихожан и священников очень полагались на меня и доверяли мне. Мне всегда очень хотелось помочь моему народу узнать и понять православие. Ведь большинство наших местных батюшек не имеют высшего образования, а некоторые литургические книги были переведены некорректно. Этих ошибок наша паства просто не видела… Поскольку я выучился на богослова, то чувствовал, что мой долг - послужить Православной Церкви…

В 1999 году, сразу после рукоположения, владыка отправил меня в местность, где не было православной общины. Там я основал церковь во имя Святого Филиппа в Карунду.

А в 2005 году новый архиепископ, владыка Макарий (Андреа Тиридес), с которым мы вместе преподавали в семинарии, послал меня в церковь Святого Антония в Ичамаре. Где я и служу сегодня. Трудностей очень много, приходится жертвовать своим личным комфортом, своими ресурсами, чтобы поддерживать на плаву миссионерскую школу, которую мы создали при храме. Это чрезвычайно трудная задача. Но мы всё преодолеваем.

Иерей Фома Диц (Thomas Ditz), г. Москва

Я был немецким протестантом

Внутренний зов к священству я почувствовал, когда мне было 18-19 лет. Но потом этот призыв был забыт: совсем другие планы на жизнь, учеба на архитектора… К тому же я принадлежал к протестантизму (мои родители лютеране, это наравне с католичеством традиционная для немцев вера), а у протестантов нет священства.

Когда я в молодости решил перейти в католичество, там меня отвращал от идеи священства целибат: я всегда чувствовал, что мой путь - путь семейный.

Тем не менее призвание к священству обновилось, и я поступил в католическую семинарию. Но уверенность, что я смогу завершить начатое, длилась недолго: всего год или два. Потом наступил внутренний кризис. Мне стало ясно, что это не мой путь, что это будет в ущерб моему духовному состоянию, и, будем говорить прямо, приведет меня к тяжелому душевному расстройству - настолько я был не в ладу с самим собой. Я доучивался, не зная, что меня ждет. Остался из тех соображений, что руководство семинарии понимает, что для меня лучше. Духовник меня вел, но внутри зрел очень серьезный конфликт.

Священство - призвание от Бога, оно действительно неотвратимо, если человек молится, живет духовной жизнью, настраивает свои органы чувств, чтобы слышать волю Божью.

Учась в католической семинарии, я стал углубляться в православие, и чем больше узнавал о нем, тем больше понимал его истинность и его отличие от католицизма, хотя католики считают, что нет никакой существенной разницы между нами. А когда я окончательно принял православие, то почувствовал, что мое желание стать священником никуда не исчезло, а наоборот, вдруг стало возможным. Когда я узнал о жизни Православной Церкви в Советском Союзе в условиях гонений, стал интересоваться всем, что связано с Россией. И так решил ехать сюда изучать богословие. Преградой был только язык моей Церкви - русский язык, неродной для меня. И возраст: в 40 лет уже не так просто учиться, постигать и сложную византийскую Литургию, мир славянских языков.

Бог ввел меня в такие условия и обстоятельства, что стало возможным осуществление моего давнего призвания. Я почувствовал, что теперь, став православным священником, я нашел свой путь. И это обязывает меня трудиться для единой святой апостольской Церкви, реально существующей в Православии.

Иерей Глеб Грозовский, д. Малое Верево, Ленинградская область

Я был футболистом «Зенита»

Я родился и воспитывался в семье священника Виктора Грозовского, и почти все мои братья были расположены к священству. А я, спортсмен, футболист, и не мог предположить для себя такого будущего! Ну, в крайнем случае, не стану игроком, так буду тренером, - думал я.

После школы я пошел учиться в Государственную Академию физической культуры им. П. Ф. Лесгафта. Естественно, о семинарии тогда и не думал.

Мои мечты сбылись: я, хоть и недолго, побывал и игроком национальной юношеской сборной, и тренером-практикантом футбольной школы «Зенит», которую сам когда-то окончил. Тем не менее мне суждено было пойти по стопам отца. К двадцати годам Господь призвал меня быть Его священнослужителем. Я четко помню тот зов, мысли и чувства, которые испытал, стоя в Александро-Невской лавре, где служил мой отец. Думаю, у всех это происходит по-разному. Скажу лишь, что меня посетила мысль о том, что я могу быть полезен не просто как «зритель», а как помощник при богослужении.

Я попросил тогда архимандрита, а сегодня епископа Выборгского Назария, благословения помогать в алтаре в свободное от тренировок и соревнований время. Он дал добро. Это было восхитительно! В детские годы я уже алтарничал, но не оценил этого тогда. Уже через полгода, вслед за младшими братьями, меня взяли в иподиаконы к митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Владимиру. Я не мог и мечтать, что именно он, принявший благодать епископа от самого святителя Николая (Могилевского), рукоположит меня в сан диакона, а через два года - и пресвитера!

Ну, а что касается футбола, то он не ушел из моей жизни. В нашей епархии создан отдел по спорту, проводятся турниры между приходами, совместно с детскими домами, с другими епархиями. Студенты Духовной академии, которых я тренирую, получают футбольную экипировку из рук футболистов «Зенита» и поддерживают свою физическую форму. Питерский «Зенит» также не остается без моей поддержки во всех домашних и выездных матчах. Кстати, храм, который мне доверили строить, планируется возвести именно на пожертвования футболистов.

Нет более восхитительного состояния души на земле и большей ответственности перед Богом, чем священство, этот переданный залог, который необходимо соблюсти целым и невредимым до последнего своего издыхания.

Протоиерей Димитрий Лукьянов, г. Белгород

Я был учителем физкультуры

Сейчас, будучи священником, я получаю высшее светское образование: учусь на геолого-географическом факультете Белгородского государственного университета. Буду защищать диплом учителя географии. И мне это очень интересно. Ведь я каждый год уезжаю на несколько месяцев в экспедицию по Арктике на судне «Михаил Сомов». Мы идем от Архангельска до Чукотки. Для меня эти экспедиции - миссионерские. Приезд священника в арктический поселок раз в год - едва ли не единственная для его жителей возможность причаститься Святых Христовых Таин.

Однако сам я никогда не предполагал, что стану священником или миссионером. Не мечтал об этом с детства, даже мыслей таких не приходило. По специальности я был учителем физкультуры, работал. Помогал в храме. И постепенно пришел к решению рукополагаться. Это случилось в 1997 году, еще в «лихие 90-е»…

Но отчего-то у меня совершенно не было страха, что я окончательно и на всю жизнь сворачиваю на этот путь. Священник в этом смысле - счастливый человек. Финансовые проблемы, которые часто возникают - особенно у сельского духовенства, - решаются как-то сами собой. В самый трудный момент откуда-то обязательно приходит помощь. Я знаю, что моя семья никогда не будет богатой, но мы никогда не умрем от голода. Кроме того, мне повезло: я с юности был довольно аскетичным молодым человеком - мог совершенно спокойно вместо красивых мужских туфель купить себе обычные простые сапоги.

Священник - это, конечно, не профессия. Это служение. И если уж про хорошего школьного учителя можно сказать: «Он несет свое служение», то про священника - тем более. С работы можно уйти, на работе бывают выходные. Рабочий день ограничен: вышел из конторы, пришел домой, переоделся, и до утра можешь забыть о том, что ты инженер. В священстве так не бывает. Ты и дома, и на улице священник. Служение отличается от работы готовностью быть «на службе» в любой момент. Поэтому я никогда не выхожу на улицу без подрясника. Мне кажется, это очень важно.

И в экспедиции я прежде всего - священник. Надеюсь, что эти поездки будут интересны и нашей кафедре географии. Благодаря мне «география» работы самой кафедры расширяется. Кроме того, это для меня еще и миссионерский прием. Ведь в экспедиции встречаешь много ученых. Для многих из них становится настоящим открытием то, что священник - не «темный и дремучий», а разбирается в географии и геологии. Они очень любят свою работу, свою науку, и оттого всегда очень ценят, когда собеседник может поддержать беседу и задает им правильные, грамотные, глубокие вопросы. Теперь мне будет проще наладить контакты, проще говорить с ними на одном языке.

Иерей Джон Танвир (John Tanveer), г. Лахор, Пакистан

Я был католическим священником

Я ждал возможности перейти в православие пятнадцать лет, а возможности стать православным священником - еще три года. Господь испытывал мое желание.

Я принадлежал к католической общине и в 1974 году поступил в семинарию, а через четыре года продолжил обучение в другом институте, еще шесть лет изучал Священное Писание, церковное и гражданское право, историю Церкви и этику. Помню, как молился: «Господи, ты мой Отец, если я достоин быть священником, Твоим слугой, пожалуйста, даруй мне мужество, чтобы служить Тебе и Твоему народу».

Мое путешествие к православию началось в 1990 году. Однажды ранним утром, когда я вышел из собора после мессы, ко мне подошел высокий, статный человек и спросил, может ли он зайти в собор помолиться. «Конечно!» - ответил я. Он зашел. И не знаю, что заставило меня его дождаться. Этот человек вышел и сказал мне: «Я думал, что это православный храм. Но ничего! Мне нужно было помолиться, и я это сделал». Мы познакомились, он оказался православным, это был генерал из Греции, приехавший с официальным визитом в Пакистан. Он оставил мне свою визитку.

Не могу объяснить почему, но с этого времени меня стало неудержимо тянуть к православию. В мае 1993 года мне удалось попасть на богослужение в православный храм в Австралии. Разлитое в воздухе ощущение святости меня заворожило. Я стоял там, и у меня вдруг появилась уверенность в том, что я нашел свой настоящий дом. После Литургии, несмотря на сильное желание встретиться с епископом или священником прихода, мне это не удалось.

Я вернулся в свою страну. И стал с еще большим энтузиазмом рассказывать о святости Православной Церкви моим братьям-священникам и друзьям. В 1996 году я оставил католицизм.

В октябре 1998 года через моего знакомого из Греции мне удалось связаться с митрополитом Гонконга и Юго-Восточной Азии Никитой (Лулиасом). Но дело шло очень медленно, ответы на мои письма не приходили годами. Бог испытывал мою верность. И только благодаря поддержке семьи, особенно моей жены Розы, я сумел это испытание вынести.

Наконец, в марте 2005 года в Лахор приехал митрополит Никита: я, моя жена и еще 350 пакистанцев были приняты в православие через миропомазание.

Тогда же владыка посоветовал мне продолжать свой путь к Святому Кресту, и я принял его совет, потому что очень хотел быть богобоязненным и верным христианином. Я был неимоверно счастлив.

Мое рукоположение тоже откладывалось, но, наконец, состоялось в Греции в ноябре 2008 года. Пока я единственный православный священник-пакистанец в нашей стране.

Быть священником в Пакистане очень непросто. Мы вынуждены быть очень внимательными к тому, что говорим. Вокруг столько предубеждения и несправедливости, тебя могут подловить на слове, обвинить, посадить за решетку и даже убить.

В тот период, когда я был священником Католической Церкви, самыми болезненным вопросом для меня было позиционирование священника как некоего босса, хозяина и учителя жизни для народа Божьего, который и так здесь, в Пакистане - в положении меньшинства. Я понял, что священник - это пастырь. Там, где нет моста, он должен стать таким мостом, чтобы стадо могло перейти через реку. Он должен быть голосом безответных. Я стараюсь быть как открытая книга для моих верных, потому что я очень люблю их. Они знают, есть ли у меня что-то в кармане или нет, это делает нас близкими людьми. Несмотря на то, что боль и печаль - часть моей жизни, они делают мое священство еще более значимым.

Иерей Святослав Шевченко, г. Благовещенск

Я был начинающим журналистом

Мне никогда не приходилось задавать себе вопрос: почему я стал священником? Просто потому что сам не заметил, как это случилось. Разумеется, как и у всякого православного мужчины, в моем сознании возникали мысли о священстве. Но эти мысли были подобны детским мечтам стать космонавтом. Поэтому логичнее ставить вопрос таким образом: почему Бог захотел, чтобы я стал священником? И в этом направлении у меня имеются кое-какие предположения.

Когда перебираю в памяти дела минувших лет, то вижу явный Промысл Божий. В Церковь я вошел определенно через журналистику. Я даже сподобился постоять на развилке дорог, одна из которых вела на работу в элитный ресторан родного города, а другая - в редакцию газеты. Мимо меня проехали две битком набитые пассажирами маршрутки, а после третьей - мои стопы направились в газетный комплекс, где требовались журналисты. Как-то органично мне поручили вести в областном еженедельнике «Самовар» религиозную тематику, затем появилось православное приложение к газете «Златоуст», и после этого пошло-поехало.

Однажды я зашел в храм перед Пасхой - внутри мыли, терли, начищали, подкрашивали. У меня появилось сильное ощущение присутствия в родной семье, куда меня нестерпимо влекло. Поэтому спустя время на вопрос правящего архиерея: «Ну, ты с кем?» - ответил не задумываясь: «С вами»…

Сегодня имею честь быть священником и заниматься любимым делом - работать с прессой. Бог дал мне все, о чем только мог мечтать: служение перед Престолом, православную семью - любимую жену и не менее любимых сыновей, возможность рассказывать о Церкви в СМИ. Сегодня мне совершенно ясно, чего хочет от меня Господь. Ему нужен рабочий инструмент - и я им буду, насколько хватит сил.

Протоиерей Сергий Лепин, г. Минск, Белоруссия

Я был комсомольцем и рокером

Я рос в семье коммунистов. Однажды, классе в пятом, учительница географии рассказывала нам о своей поездке в Троице-Сергиеву лавру, после чего я заявил всем: «А я тоже пойду в семинарию!» И постоянно в своей жизни возвращался к этому утверждению. Когда меня спрашивали: «Мальчик, кем ты хочешь быть?», я всегда отвечал: «Пойду в семинарию»… Почему я так говорил? Этот вопрос мне кажется неуместным, как и всякий вопрос, который выясняет мотивы поступков, которые мы совершаем во сне. Не знаю. Говорил - и все тут!

Я очень рано начал интересоваться вопросами справедливости, смысла жизни, счастья, блага и другими философскими проблемами. А идеология, которая тогда царила в советских школах, предлагала некие готовые образцы рассуждений в этом направлении. Так я стал комсомольцем. Я отталкивался в своем поиске от предлагаемых решений и достаточно быстро их перерос.

Позже я начал искать в среде неформалов: рок-музыка, своя группа и все такое… Все это было в моей жизни, и с этого все началось! Ну, было еще увлечение поэзией, еще кое-что… Мне кажется, если человек последовательно ищет истину, то даже в границах своих заблуждений он может кое-чего достичь, поскольку отрицательный результат - тоже результат. Последовательность разоблачает неправду, иначе быть не может!

Однажды все же я собрался и пошел в церковь - как птицы, которые однажды просто собираются и улетают на юг. Мне было четырнадцать, я еще не научился быть последовательным и во всем видеть причинно-следственные связи, и вопрос «Верю я в Бога или нет?» для меня тогда просто не существовал. А когда я впервые открыл его для себя, то обнаружил, что верю и уже не могу иначе. Это было пробуждение. Я помню этот день…

Я поступил в семинарию, а потом закончил философский факультет, затем - Духовную академию и аспирантуру. Философский факультет не был для меня альтернативой духовному образованию, я пошел туда за определенными навыками, которые мне необходимы были для понимания некоторых вещей в богословии.

Меня рукоположили во время учебы в Академии. Часто же бывает, что в воскресенье женятся, а в следующее - рукополагаются, а я три года после женитьбы откладывал вопрос о рукоположении. Страшно ведь! «Благодать немощная врачует и оскудевающая исполняет» - аминь! Но как почувствовать себя сильным и способным понести этот крест, пока на тебе нет этой благодати? Это как прыгнуть с парашютом: знаешь, что летать не умеешь, и чуть что - шансов никаких. Так и здесь - если не Господь… Но нужно решиться и «прыгнуть». С этим мне помогли мои старшие товарищи. Они просто взяли меня и «вытолкнули за борт»: распечатали прошение на рукоположение, убедили меня подписать его…

И вот я лечу. С одной стороны, я представить себе не могу, что все могло бы быть иначе, а с другой - не могу понять, как такое могло получиться…

Протоиерей Виктор Тарасов, благочинный приходов Собинского округа Владимирской епархии

Я был поэтом и музыкантом

Помню, когда меня крестили, уже в сознательном возрасте, я ни от кого не мог добиться ответа на вопрос: «А для чего? Как крещение повлияет на мою жизнь?» По правде сказать, все ответы меня нисколько не убеждали, а наоборот, отвращали от мысли стать верующим человеком. Но бабушка подталкивала, а отец и близкие родственники убеждали: «Русский - значит обязательно крещеный и православный».

И вдруг спустя несколько лет в душе возникла жажда духовного поиска. Беспочвенно, на пустом месте! Я учился в старших классах, и все заметили, что Витя Тарасов как-то сильно переменился. Известный «музыкант», немного «поэт» стал в одночасье другим. Не лучше, не хуже, а просто другим…

А вот средств для утоления этой духовной жажды было не так уж и много: походы в храм со знакомыми старушками, пожелтевшие страницы московского «Церковного вестника» прошлогодней давности и изумительная книга, найденная в фабричной библиотеке: «Двести ответов атеиста верующему брату». То обилие грязи, критики, насмешек и издевательств, какое обрушивал атеист на веру «брата», возымело обратный эффект: чрезмерные усердия в борьбе с верой стали для меня убедительным свидетельством того, что Бог есть.

Потом появилась внезапная и неудержимая жажда молитвы. Богослужение, и в особенности служение Литургии, стали истинным желанием и любовью всей моей жизни. А полюбив богослужение и молитву, уже невозможно представить свою жизнь вне самой сердцевины христианства - священнодействия.

Священство для меня - осуществление евангельских слов Не вы меня избрали, но Я вас избрал . Это плод того первого юношеского богопознания, которое удивляло моих педагогов, приводило в смущение или вызывало насмешки сверстников. То, в чем не столько я познал Бога, сколько Бог познал меня.

Очень актуален в наше время вопрос что нужно для того чтобы стать священником? Священнослужитель – человек помогающий ближним. Он полностью посвящает себя религии и вере.

Было время, когда в священники брали без специального образования. А все из-за того что была острая нехватка в священнослужителях.

Как стать священником?

Но сейчас как раньше стать православным священником без семинарии невозможно. За последние несколько лет количество духовных семинарий и академий выросло в разы.

Как стать православным священником?

Для того чтобы достичь сана, первое что необходимо сделать – обучится в семинарии. Для этого мужчина должен быть:

• от 18 до 35 лет;
• холостой или в первом браке;
• с законченным средним образованием;
• иметь характеристику от служителя церкви.

Кроме этого кандидат на поступление должен грамотно передавать свои мысли, и очень точно излагать библейские повествования. Также комиссия обращает внимание на вокальные данные и на умение читать Псалтырь.

Как в любом высшем учебном заведении, срок обучения в семинарии составляет 5 лет, с предоставлением проживания и питания иногородним.

Как стать католическим священником?

Жизнь католического священника, также как и жизнь православного священника полностью отдана вере, ближним и Богу.

Будущий католический священник должен быть мужчина, никогда не состоявший в браке. Хотя есть редкое исключение – вдовец. Но ему в обязательном порядке нужно будет дать обет безбрачия.

Как бы ни хотелось, но стать католическим священником без семинарии, тоже невозможно. Путь становления католическим священником тернист и долог, поэтому ими становятся только те, которые имеют очень сильное желание, исходящее от сердца.

Обычно такие люди еще задолго до того как начинают думать о семинарии принимают очень активное участие в жизни прихода. Будущий католический священник до поступления должен на протяжении не менее пяти последних лет быть практикующими католиком с безупречной репутацией. Огромным плюсом для вас послужит, если вы изучите правильность проведения особых служб, месс и т.д.

Раз уж вы решились на такой шаг, познакомьтесь со своим священником. Поведайте о своем желании поступить учиться и предложите свою помощь. Это может быть совместное посещение больных или умирающих прихожан, либо помощь в организации каких-то мероприятий в вашем приходе и т.д. Изучайте псалмы, помогайте с пением и чтением, этим вы только сделаете свой путь более легким.

Задумываясь над тем как стать священником, сопоставьте все свои возможности. В церкви есть и дьяконы, и монахи, и миссионеры – все эти посты близко к Богу. Возможно для такого серьезного шага, вам потребуется помощь более опытного человека. Посоветуйтесь с духовенством, возможно, они подскажут вам верный путь.

Если вы уже все решили, подавайте заявление в семинарию через свою епархию. В приходе вам подскажут, с чего стоит начать. Если вы поступаете в семинарию после ВУЗа, тогда вам останется учиться всего четыре года. Но если вы поступаете после гимназии, то рассчитывайте на обучение в течение 8 лет. Правила поступления в каждой семинарии свои, поэтому эту информацию вы сможете получить, только пойдя на собеседование.

После окончания у вас будет степень – магистр богословия. Далее вам нужно получить назначение на пост дьякона. Но если вы отучились 8 лет в семинарии, вам дадут полгода, прежде чем возвести далее в сан.

По большому счету – это как последний рубеж. Его сможет преодолеть только тот, кто искренне этого желает. Вот на этом этапе даются обеты безбрачия. Далее вас ждет рукоположение в духовный сан – призыв епископа. Если у него нет веских оснований не рукоположить вас – это значит, вы примите сан и будете в деле.

Как стать священником

Семинария — пожалуй, самое необычное высшее учебное заведение. Здесь учатся будущие священнослужители; некоторые воспитанники уже имеют священный сан. Обучение в семинарии состоит из двух взаимодополняющих друг друга процессов: воспитательного и учебного. Каждый из них во многом протекает иначе, чем в светских вузах. Об особенностях обучения в Саратовской православной духовной семинарии нам рассказал проректор по учебной работе протоиерей Димитрий Полохов.

— Отец Димитрий, в чем особенность учебного процесса в семинарии?

— Прежде всего, в том, что семинария — это закрытое учебное заведение со своим внутренним распорядком. Помимо уроков днем существуют вечерние учебные занятия, которые отведены на самостоятельное закрепление пройденного материала. Практика вечерних занятий существует также в военных училищах. Вообще режимы семинарии и военного училища во многом похожи.

В самой учебной программе преобладают гуманитарные науки. Большое внимание уделяется языкам, как древним (латинскому и древнегреческому), так и новым — английскому, немецкому, французскому. Также немало часов в учебной программе отведено на изучение философии. Однако ядром, основой учебного процесса являются, безусловно, три предмета: Священное Писание, литургика (наука о богослужении) и догматическое богословие. Кроме того, значительное количество времени отведено на изучение других богословских предметов. Даже в православных университетах не уделяется такого большого внимания богословским наукам, как в семинариях. За пять лет обучения воспитанникам преподаются курсы основного, догматического, нравственного, сравнительного и пастырского богословия.

— В чем отличие дореволюционной учебной программы в семинарии от современной?

— Учебный процесс стал более целенаправленным. Например, в XIX веке в программу предметов, преподаваемых в семинарии, входили даже медицина и агрономия. Для сельского духовенства это было просто необходимо. Сейчас несколько другие реалии. И учебный процесс в семинарии ориентирован на то, чтобы будущий священнослужитель был подготовлен к тем вызовам, с которыми сталкивается христианство в современном мире. Это и материалистические научные теории, и секты, и антихристианские социальные идеи. Поэтому учебную программу необходимо наполнить так, чтобы выпускник семинарии, помимо твердого знания догматики и богослужебного устава, ориентировался в современной науке и был в курсе протекающих в обществе процессов.

Также сейчас большое внимание уделяется самостоятельным научным работам. На первом и втором курсах — это сочинения, на третьем, четвертом — курсовые работы, и на пятом — дипломная работа. Дипломная работа — это серьезный научный труд, в ходе написания которого воспитанник учится обращаться с источниками, анализировать материал.

— Как известно, учеба в семинарии состоит из двух процессов: учебного и воспитательного.

КОНТАКТЫ ПОРТАЛА

Какому из них уделяется большее внимание?

— Безусловно, воспитанию. Учащиеся семинарии и именуются воспитанниками, потому что, кроме получения богословских знаний, огромное внимание уделяется воспитанию будущих пастырей. Живой пример важнее и действеннее самых красивых, самых правильных слов, важнее самого блестящего богословского образования. А лучшая проповедь — это проповедь жизнью. Поэтому работа над своей внутренней дисциплиной, над образом жизни и поведением для будущих священнослужителей должна быть задачей первостепенной. И распорядок дня в семинарии, дисциплинарные требования, предъявляемые инспекцией, направлены именно на формирование поведения и образа жизни будущих пастырей.

Кроме того, внутренняя дисциплина помогает в учебе, а изучение богословия, как известно, оказывает большое влияние на духовный мир человека. Поэтому можно сказать, что в данном случае учеба и воспитание дополняют и взаимообогащают друг друга.

— Кто преподает в семинарии?

— Преподавательский состав семинарии состоит как из мирян — в основном это доценты и профессора Саратовского государственного университета, так и из священнослужителей, большинство из которых не только имеют академическое образование, но и значительное время прослужили на приходах. Так, в процессе обучения происходит и передача теоретических знаний и живого пастырского опыта. На мой взгляд, для молодых людей, готовящихся к священству, это очень важно, так как ни в одной книге не найти ответов на те вопросы, с которыми приходится сталкиваться на приходе.

Среди преподавателей семинарии — несколько благочинных епархии, некоторые преподаватели приезжают специально, чтобы провести занятия, из других городов — Балаково, Петровска, Вольска.

— А есть ли в семинарии практические занятия, как в других вузах? Если да, то в чем они заключаются?

— Еще одной отличительной особенностью учебного процесса в семинарии является то, что практике, а именно — богослужению, послушаниям в храме уделяется очень большое внимание. Весь учебный процесс в семинарии ориентирован на одно — подготовить учащихся к пастырству. Конечно, нельзя выучить человека на священника. Священство — это Божие призвание. Но подготовить — и теоретически, и практически — можно. В этом и состоит задача преподавателей. И если выпускников светских учебных заведений нередко приходится переучивать непосредственно на производстве, то обширная богослужебная практика в семинарии позволяет нам избежать этой проблемы. Например, некоторые воспитанники старших курсов, принимая священный сан,продолжают учиться и вместе с этим начинают служить.

Семинаристы проходят богослужебную практику на Архиерейском подворье — в храме в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали». Воспитанники всех пяти курсов разделяются на так называемые череды — группы по 18-20 человек. На всю череду составляется расписание, и за богослужением — вечерним и утренним — воспитанники читают часы, шестопсалмие, апостол и т.д. Череда проходит единожды в неделю. Кроме этого, в воскресные и праздничные дни совершаются так называемые общесеминарские богослужения, то есть те, на которых присутствуют все воспитанники семинарии. В первую неделю Великого поста и в Страстную седмицу учебные занятия отменяются. Почти все время уделяется молитве. В эти дни есть возможность на практике познакомиться с особенностями великопостных служб и богослужений Страстной седмицы, изучить чинопоследование литургии Преждеосвященных Даров. Богослужебная практика рассчитана на то, чтобы разобраться не только в суточном и седмичном, но и в годовом круге богослужений.

Также на первом и втором курсах существуют пономарские послушания. В соответствии с расписанием ребята заступают на пономарскую череду. Это также помогает освоить действия священника и диакона в алтаре, изучить чинопоследование с еще одной практической стороны. Те, кто имеют вокальные данные, поют в семинарском хоре. Начиная с 3-го курса, воспитанники учатся произносить проповеди. Третий курс — на вечерней молитве, четвертый и пятый — на вечернем богослужении и литургии. Кроме этого, с 4-го курса начинается практика уставщиков — каждый воспитанник должен самостоятельно составить и, как уставщик, провести богослужение. Теперь можно представить, какую практику получают семинаристы за пять лет обучения.

Послушания в храме — основное, первостепенное занятие. Недаром храм называют главной аудиторией семинарии. Храм — это средоточие семинарской жизни.

— Отец Димитрий, что бы вы хотели пожелать тем молодым людям, которые в следующем году собираются поступать в семинарию? Как можно подготовиться к поступлению?

— Прежде всего, необходимо знать и понимать наше православное богослужение, а для этого нужно его полюбить. Без понимания того, что происходит в храме, без молитвенного навыка поступающему будет очень тяжело учиться. Воспитанник, любящий и понимающий богослужение, черпает в нем силы, находит утешение. И, напротив, для человека, которому молиться тяжело, который с нетерпением ждет, когда закончится служба, пастырство станет непосильной ношей. Частые богослужения в семинарии помогают самому человеку, еще учась, еще не приняв священного сана, разобраться в том, способен ли он к пастырству. Если нет, то лучше уйти, не лукавя ни перед Церковью, ни перед самим собой.

Также следует более серьезно отнестись к чтению и изучению Священного Писания. Знать Библию, особенно Евангелие, должен каждый христианин, а тем более будущий священник. Слово Божие — это оружие пастыря, и им следует владеть в совершенстве. Кроме того, понимание богослужения попросту невозможно без знания Священного Писания. Богослужение пронизано Словом Божиим.

Молодым людям, готовящимся к поступлению в семинарию, можно посоветовать читать побольше святоотеческой литературы и житий святых. К счастью, сейчас изобилие подобных книг. В святоотеческих трудах мы находим бесценный богословский опыт, а в житиях — живой пример христианского подвига, пример, так необходимый современному молодому человеку.

Газета «Православие и современность» № 21, 2009 г.

Протоиерей Андрей Хвыля-Олинтер. Полковник милиции в отставке. Ученый, криминалист, религиовед. В прошлом заместитель начальника Центра криминальной информации Главного информационного центра МВД РФ. Один из ведущих специалистов в области нетрадиционных религий и деструктивных культов.

— Отец Андрей, прежде всего позвольте от коллектива редакции портала «Rublev.com» поздравить Вас с днем Вашего небесного покровителя преподобного Андрея Рублева.

Как-то непривычно, что высокопоставленный сотрудник Главного информационного центра МВД России стал священником. Многие из коллег до сих пор помнят Вас как полковника милиции — и не просто полковника, а высочайшего специалиста в области информационных систем и криминалистики. Чем Вы занимались в МВД?

— Я занимался разработкой, внедрением и эксплуатацией систем информационного обеспечения, в том числе в криминалистике, которые используется в расследовании преступлений. Преступления совершаются везде, где присутствует и действует человек — поэтому криминалистика объемлет все виды деятельности человека. Соответственно разработка информационных систем потребовала всестороннего изучения многих сфер жизни.

— Это не только сбор и анализ данных, отпечатков пальцев, как обычно думают обыватели?

— Конечно, нет. Даже если вы любите какие-то детективные фильмы или повести, там в информационных системах встречаются самые разные базы данных. Например, восстановление облика трупа, внешности человека по его черепу. Или составление фоторобота, когда опрашивают свидетелей и изготавливают вероятный портрет преступника. Так же и описание разных преступлений, когда надо из огромной кучи вылавливать серийные, то есть совершенные одной и той же группой или одним и тем же лицом — по способу совершения, по другим признакам. Мы занимались разной математикой — взять хотя бы обработку изображений. Положим, имеется фотография подозреваемого, но она «размыта». И мне пришлось разрабатывать алгоритм, который позволяет из расфокусированного изображения получить очень четкий снимок. С точки зрения математики все оказалось достаточно просто.

Конечно, наука не стоит на месте, это потом уже появились компьютерные программы.

— Но Вы были пионером.

— Во всяком случае, в нашей стране один из первых… Это было жизненно важно! Например, привести в нормальное изображение расфокусированный и смазанный снимок. Чтобы обличить преступника или наоборот доказать, что подозреваемый на самом деле не причастен.

— Это какие были годы?

— Девяностые. Хотя пришел я туда еще в конце 70-х. Вначале мы занимались в основном математикой. Не было в СССР еще таких технических средств, и для того чтобы обрабатывать изображения, в том числе и отпечатки пальцев, приходилось закупать иностранное оборудование. И поначалу мы становились изобретателями, да такими, что, помню, даже американцы удивлялись!

Один из первых наших вариантов дактилоскопической системы нам удалось создать на персональном компьютере. Американцы считали, что это теоретически невозможно. И мы им на персональном компьютере это показали, они решили, что мы их обманываем. Но доказать удалось очень просто: мы попросили их самих откатать отпечатки пальцев на наших устройствах ввода и нашли все, что было нужно. Их это изумило! Это ведь был не нынешний компьютер, а что-то типа «Искры». Сейчас народ и не слышал, уже забыли о таких ПК. Но мы тогда нейтрализовали хилость нашей техники, применяя очень хитроумную математику.

— Отсталость техники компенсировали силой мозгов?

— Ну, да. Американцы такое решали за счет неограниченных возможностей техники.

— Как проходила Ваша служба, Вы ведь в итоге дошли до звания полковника?

— И не просто полковника МВД — я тогда занимал пост на информационном конвейере, то есть кроме чисто научной работы, я еще круглосуточно отвечал за «эксплуатацию» наших систем. А мы обслуживали раскрытие преступлений не только в СССР, но и на уровне международных структур, Интерпола, например. К нам очень часто обращались из наших посольств, да откуда угодно — со всех стран, можно сказать. Русские, мы ведь народ такой шебутной, преступления совершаем в разных странах (хотя это не только специфика русских, но и других народов).

— Да и в отношении русских совершались преступления, то есть поле деятельности у Вас обширное было, весь глобус.

— И поэтому режим у меня был бешеный: в течение рабочего дня от 60 до 70 только боевых звонков было. «Боевой» звонок — это когда мне звонят, скажем, из нашего посольства в Южно-Африканской республике и просят проверить какого-то человека или еще что-то. Я держу трубку, по другой трубке связываюсь с подчиненными (а у меня было порядка четырехсот подчиненных), передаю приказ найти такого человека, это делается сразу, и я тут же по телефону отвечаю на запрос. Это боевые звонки. Несколько контрольных карточек с красной полосой, то есть на уровне министра, и я должен подготовить соответствующие документы и в течение дня отправить. Боевой режим.

— Но как же все-таки произошло, что перспективный ученый, криминалист, полковник МВД Андрей Игоревич Хвыля-Олинтер превратился в «отца Андрея»? Чтобы так кардинально изменить жизнь…

— Это можно сравнить с рождением ребенка. С одной стороны, случилось как будто «вдруг». Как в роддоме женщина мучается, напрягается и «вдруг» рожает. А с другой стороны, рождению ребенка предшествовал длительный период каких-то событий.

У меня как-то так сложилось, что с детства была жажда истины, если хотите. Пусть даже она была облечена в форму официальной идеологии, марксизма-ленинизма. Я ведь прочитал не только те труды Маркса и Энгельса, которые обычно изучаются в институтах, но и многие другие. Особенно ранние работы Маркса. Сначала я шел в русле официальной идеологии, но при этом очень любил математику и философию. Тейяр де Шарден сыграл роль, Станислав Лем и другие такого рода философы. И я стал искать причину, смысл нашего существования, но, правда, в рамках рассудочной человеческой деятельности. Стал создавать гигантскую теорию, которая хотя бы для меня объясняла все, что происходит в мире. Да, появилась огромная эрудиция, но, сами понимаете, чтобы все это системно изучать, надо вариться в соответствующей среде. А поскольку я в основном все самостоятельно изучал, то была в этом и доля поверхностного, это был нескончаемый бег к горизонту.

Но была и другая сторона. Я рисовал (и отец у меня рисовал, он же член Союза художников СССР), и вот это ощущение красоты мира подталкивало меня к мыслям о том, что у данной красоты есть какая-то основа, некое Сверхначало.

— Точно так же, как физики видят невероятную разумность природы, даже человеческий организм, его тело — удивительный супермеханизм…

— Да. И сначала все воспринималось, как некое свойство природы, но потом, когда я поглубже в это дело влез, некоторые известные принципы той же природы, скажем, принцип наименьшего действия Гамильтона, показали, что за всем этим явно стоит что-то еще, что выше природы. Мы кидаем камень — и он изначально летит по траектории наименьшего действия, то есть он как бы знает, куда двигаться. А если уж рассматривать функционирование человеческого организма, мозга, если уж мы добираемся до таких высочайших естественных систем и причин... Понятно, что все это рано или поздно приводит к Богу.

Еще Френсис Бекон говорил (а он считается основателем современной науки), что частичные знания уводят от Бога, а вот такие полные, глубокие — обязательно к Нему возвращают. Возьмите великих ученых, лауреатов Нобелевской премии, основателей квантовой механики: Вернер Карл Гейзенберг, Макс Планк — они же все глубоко верующие люди. Не говорю уже о Ньютоне и так далее. Да и наши советские, по-настоящему великие, ученые: тот же академик Борис Викторович Раушенбах, разработчик систем управления советских космических аппаратов, один из основоположников советской космонавтики, пожалуйста — глубочайший верующий человек. Написал, между прочим, интересные книги по православию. Авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский, знаменитый и в царской России, и в США. Написал замечательные книги о молитве «Отче наш». Можно еще много примеров приводить. Дело в том, что среди ученных верующих ничуть не меньше, чем среди обычных людей.

И так мои увлечения стали приводить меня в тупик: то есть конструируя свою гигантскую теорию, я все время обнаруживал в ней дырки, слабые места. Значит, нужно было изучать новые научные труды и новые направления. Понятно, что в итоге эти бесплодные поиски могли бы привести в сумасшедший дом или в какие-нибудь исторические секты, что собственно одно и то же.

Но неожиданно мне повстречались люди, которые фактически заложили для меня фундамент, показали, где что. Однажды я пришел к одному из крупнейших наших ученых философов, руководителю Отдела проблем познания в Институте философии Академии наук СССР. Я пришел к нему со своими опусами по рекомендации Анатолия Гармаева (он тогда еще не был священником). И этот философ, Батищев Генрих Степанович, с большим интересом прочитал мой опус, в котором тезисно описывалась моя «теория» (с юмором говорю), и вдруг меня огорошил. «Вам нужно срочно креститься и идти в церковь», — сказал он. И тогда же он познакомил меня с отцом Димитрием Смирновым.

Постепенно у меня появился совершенно новый круг знакомых: Анатолий Гармаев (он еще не был священником), философ Генрих Степанович Батищев (в крещении Иоанн), священник Даниил Сысоев (я с ним начал контактировать против сектантской деятельности, будучи еще офицером), протоиерей Феодор Соколов (он как раз курировал силовые структуры).

И вот отец Димитрий Смирнов пригласил меня как-то поприсутствовать на крещении. Приехал я к нему днем, в обеденный перерыв, и там бабуля привела крестить двух своих великовозрастных внука и внучку. Пустой храм, я стоял в сторонке, ничего не знал, ни чинопоследования, ничего не понимал. Стою, глазею, мне интересно. Когда началось крещение, вдруг на меня впервые нахлынуло странное, новое чувство — я не понимал, что со мной происходит, но чувствовал, как будто крылья за моей спиной выросли… И когда крещение закончилось, я по идее должен был подойти к отцу Дмитрию, поблагодарить его, какие-то слова сказать — а я молча выполз из храма и всю оставшуюся часть рабочего времени проходил по Москве, внутри у меня все звенело.

— А ведь Вы тогда были всего лишь зрителем.

— Только стоял сбоку у стены и ничего не понимал. В итоге я еще какое-то время по инерции шел по рациональному пути, я накинулся на христианскую литературу, стал еще больше читать. И так я укрепился именно в рассудочном, рациональном плане, что Бог есть, и всё.

Я начал ходить по разным культовым зданиям, к мусульманам заруливал, к протестантам, католикам, буддистам. Просто так, пройтись посмотреть. Но ощущение, что я «дома», возникало только в православном храме. Нигде больше. Так еще где-то год я проходил. В итоге, как снежный обвал — я крестился в храме Николы в Кузнецах, отец Валентин Асмус меня крестил, полным погружением, как положено. Большую роль тогда сыграла моя крестная мать Валентина Федоровна Чеснокова, крупнейший в мире социолог (очень скромная, судя по всему она была тайная монахиня, работала в Институте социологии, у нее замечательные по социологии книги).

— Но Вы не остановились на крещении и, в конце концов, приняли священный сан. Как к этому отнеслись Ваши коллеги, да и семья тоже?

— Бог позвал. На все воля Божия. Хотя в период воцерковления это иной раз принимало анекдотичный оборот. У нас была такая категория офицеров, которые волочились за женщинами, при этом носили такие холеные бородки. И никто не протестовал против бородок. Но как только я стал отращивать свою бороду, «по религиозным соображениям» (она тоже была постриженная, короткая, то есть внешне почти не отличалась от этих донжуанов) — начался прямо-таки натиск против моей бороды!

«Андрей Игоревич! Чтобы завтра вы пришли без бороды! Вы же офицер!»

И это при том, что там многие с бородами были, и никаких претензий к ним не предъявлялось. Были у меня и совсем смешные случаи: я выступал на Коллегии на Житной с серьезным докладом об информационно-оперативной системе, там были начальники всех управлений, генералы. И вдруг я вижу, они смеются, хихикают. А я серьезные вещи рассказываю. Потом с ужасом замечаю, что перешел на церковно-славянский язык. А я тогда ходил на курсы церковно-славянского языка, и мне надо было сдавать по нему экзамен, и в голове у меня был зацикл на этом.

— «Ибо», «поелику», «паки-паки, языками не владеем»?

— Вот, примерно так и было. Но я уже там притчей во языцех был, они знали, что я православный…

А если уже серьезно, то в моем принятии священства, конечно, была воля Божественная. Я это сейчас понимаю. Например, я зачем-то стал создавать у себя библиотеку священника, богослужебной литературы. Просто испытывал потребность изучения этого. Потом был момент: владыка Иоанн Белгородский (председатель Миссионерского отдела), когда я работал над справочником по деструктивным религиозным организациям, чтобы мне никто не мешал, отправил меня в «затвор». И наступает такой момент: справочник дописан, и владыка Иоанн вдруг мне объявляет: «Вас через три дня рукополагают в диаконы». Это 2002-й год.

Я съездил в Москву. Жена вначале подумала, что я в монахи подамся. Ну, можете себе представить, была паника: мол, развал семьи и так далее. Родственники заговорили, что я сейчас квартиру продам, возник ажиотаж. Но видите, как все повернул Господь.

В 2000-м году я уволился из МВД по возрасту, рукоположили меня в диаконы в 2002-м, а в 2004 году состоялось рукоположение в священники.

— Возможно, на тот момент Ваше внутреннее состояние было уже подведено к этому?

— Я же говорю, это все равно как стать матерью: девочка, девушка — они что-то слышат о рождении ребенка, у них, конечно, складывается какое-то представление о материнстве, о рождении ребенка. Но когда это происходит на самом деле — это качественный скачок! И он бесконечно отличается от всех теоретических представлений. Это совсем другое уже. Так и с рукоположением.

Когда человек становится священником, и если это искренне происходит (бывает, конечно, и конъюнктура — мало таких случаев, но бывают: когда папа-священник подталкивает и свое чадо к такому выбору), он становится совершенно другим человеком.

— Бывает, что священство принимают как одну из новых, популярных «профессий», как способ неплохо устроиться.

— Среди священников тоже живые люди. Поэтому по-разному бывает. Но все-таки основная масса священников — это трудяги, это крест. А уж тем более архиереи, архиерейство — это вообще тяжелейший крест.

— Отец Андрей, сегодня Церковь празднует память преподобного Андрея Рублева. Как Вы сами воспринимаете его личность и творчество — человека веры, искусства и безмолвного богословия Древней Руси?

— Этот период многими учеными исследователями называется периодом русского возрождения. Если на Западе, в западной цивилизации период Возрождения содержал явный элемент богоборчества, замену Бога на человекобожие, то у нас возрождение выражается прежде всего творчеством святого Андрея Рублева. И достаточно вспомнить его иконы, посмотреть внимательно и глубоко, чтобы понять, что наше возрождение заключало в себе расцвет всех основных ценностей христианства. Прежде всего, любви, истины, терпимости в быту и социальной жизни, но непоколебимого стояния в вере — вероисповедания и любви в самом широком смысле.

Мы смотрим на образы святого Андрея Рублева и видим любовь — и эта любовь распространяется и на Бога, и на весь земной мир, включая природу. И, конечно, мы видим особое место человека.

— Но Андрей Рублев после себя не оставил никаких писем, посланий, поучений…

— После себя он оставил иконы. Возьмите, вот, «Троицу» — я неделю могу рассказывать об этой иконе. В ней высочайший смысловой ряд: и Новый Завет, и ветхозаветные элементы. Композиция трех ангелов повторяет букву «Ш» — это священная буква, особо выделяемая в древнем иудейском алфавите, которой отмечаются предметы священные. И вот ангелы, они выстроены в виде этой буквы. Это не сразу можно заметить, потому что их взаимное расположение одновременно повторяет и круг, как символ полноты. Об этой иконе можно много рассказывать, на мой взгляд, она стόит многих мировоззренческих томов, философских и богословских. Объекты за ангелами, древо жизни (это символ Церкви), здание, гора и так далее. И, конечно, самое важное — чаша на престоле. Она занимает центральное место, геометрический центр всего круга. Новозаветная жертва — собственно Сам Христос. И средний ангел, символ Христа, указывает на свою собственную жертву.

Поэтому для меня эти образы Андрея Рублева всегда являются средством сильнейшего очищения. И в моей келье (вы и сейчас можете видеть) всегда присутствует эта икона Троицы. Рублев — не только мой святой, но и одно из сильнейших слов в православии в эпоху расцвета.

— Получается, творчество Рублева — это тоже богословие, только богословие в красках?

— Именно. И вообще икона как таковая — это богословие в красках, так же как скажем церковно-славянский язык — это богословие лингвистическое. Конечно, иконы тоже бывают разные, бывают похожие на картину, «партесные», светские варианты. Но мы говорим об иконе канонической. Такая икона — это молитва, да, богословие в красках, но богословие это и есть, прежде всего, молитва. Богослов — это, прежде всего, молящийся, а не ученый лектор.

У нас ведь Церковь признает только несколько богословов с большой буквы. Иоанн Богослов, Григорий Богослов, Симеон Новый Богослов… Конечно, у нас есть богословские факультеты, которые ежегодно клепают новых богословов. Но при всем уважении к ним, Церковь именует великими «Богословами» только нескольких святых. Поэтому икона — это и богословие, и молитва. Даже когда она изготавливается (мы знаем все этапы изготовления доски, левкаса и красок) — все это сопровождается не просто молитвой, а особым аскетическим состоянием иконописца, из которого он не имеет права выходить.

Кстати, я ведь тоже всю жизнь рисовал и особенно уважал такие символические варианты письма, то есть содержательные. И когда встал вопрос о моем крещении, священник, увидев всякие мои художественные стремления, целенаправленно выбрал мне святым покровителем преподобного Андрея Рублева. Признаюсь, у меня самого была задумка всерьез этим заняться, и даже я пробовал что-то сам делать, но уже много-много лет мне приходится заниматься противодействием деструктивным религиозным организациям и культам… Борьба с сектами — это совершенно другая сфера, и она, увы, отнимает все силы. Но и оставлять эту борьбу за духовную безопасность народов России мы не имеем права. Если не мы, то кто тогда?

— Спасибо, отец Андрей, за эту беседу, и еще раз примите от нас поздравления с Вашими именинами, Днем Ангела!

— Насколько я понимаю, ваш православный информационный портал «Рублев» тоже назван в честь преподобного Андрея Рублева? То есть у вашей редакции сегодня тоже именины. Поэтому, со своей стороны, поздравляю ваш коллектив и ваших читателей. Храни вас Бог!

Фото: личный архив прот. Андрея Хвыля-Олинтера, А. Егорцев

Для некоторых людей служение Богу является главной целью в жизни. Они с радостью готовы отдать всего себя ради достижения глубокой духовности. Именно эти люди чаще всего задаются вопросом: "Как стать священником?" Ведь благодаря этой профессии человек может не только приблизиться к Всевышнему, но и помочь другим увидеть его свет.

Итак, давайте детально разберемся в том, как становятся священниками. Какие навыки для этого необходимы? Кто может претендовать на этот сан? И почему лишь немногие остаются верными Богу до конца своей жизни?

Начать стоит с немного риторического вступления. Работа священника - это призвание, а не способ обогащения. Естественно, есть и те, кто желает использовать духовный сан в корыстных целях. Но эти люди обязательно получат по заслугам, ведь Бог видит все. В том числе и греховные помыслы человека.

В основном же священниками становятся те, кто желает служить Господу. Для таких людей мирская жизнь является второстепенной. Ее блага и соблазны не тревожат их, так как им куда важнее донести слово Божье до людей. Однако, чтобы начать проповедовать, недостаточно иметь одну лишь веру в Господа.

Требования к будущим священнослужителям

В православии стать священником церкви может только мужчина. Для этого ему необходимо окончить духовную семинарию. Обучение там бесплатное, но каждый желающий туда поступить должен соответствовать следующим требованиям:

• Во-первых, здесь есть возрастные ограничения. Поступить на очное отделение семинарии могут мужчины от 18 до 35 лет. Заочное отделение поднимает верхний порог до 55 лет, но при этом значительно усложняет сам процесс обучения.
• Во-вторых, необходимо иметь аттестат, подтверждающий наличие полного среднего образования. Школьные оценки особой роли не играют, однако человек должен уметь грамотно писать и читать.
• В-третьих, решающим фактором может стать семейное положение мужчины. По православным канонам, священник может жениться только один раз. Поэтому он не может заключать повторные браки, а также брать в жены вдову или разведенную.

Еще одной немаловажной деталью является рекомендательное письмо от приходского священника. В нем наставник отчитывается о достижениях своего подопечного. Например, там может говориться о том, что послушник участвовал во всех службах, пел в хоре, звонил в церковный колокол и так далее.

Предварительная подготовка

Для тех, кто размышляет о том, как стать православным священником, есть маленький совет: начните подготовку к поступлению в семинарию за несколько лет до намеченного срока. Это нужно сделать по следующим причинам.

Как говорилось ранее, от всех абитуриентов требуют наличия рекомендательного письма. Ни один уважающий себя батюшка не даст такой документ первому встречному. Следует быть готовым к тому, что придется доказывать силу своей веры. Для этого необходимо поработать на благо храма, беспрекословно выполняя все указания приходского пастыря.

К тому же, как стать священником, не обладая нужными знаниями? Естественно, многому научат в семинарии. Но человек и сам должен тянуться к свету познания. Для начала необходимо прочитать Ветхий и Новый завет, а также ознакомиться с историей православного мира. Ведь это тот минимум, без которого не может существовать ни один православный человек.

Что ждет на экзаменах?

Духовная семинария во многом похожа на другие образовательные заведения. Экзамены здесь проводятся в конце лета, приблизительно за месяц до начала учебного года. Принимает их специальная комиссия, которая состоит из преподавателей семинарии. Есть письменные и устные экзамены.

Первым делом поступающим задают вопросы, касающиеся историй из Библии. Это помогает понять, насколько хорошо человек ориентируется в Священном Писании. Если ответы их удовлетворяют, то дальше идет еще одна череда вопросов, затрагивающих основные молитвы и псалмы.

Все, кто проходит устную часть, допускаются ко второму экзамену. Здесь нужно будет написать сочинение на предложенную комиссией тему. Чаще всего просят выразить свое отношение к неким библейским событиям. Однако следует быть готовым и к тому, что могут поручить описать историю Русской православной церкви.

Заключительный этап проверки

Следует понимать, что успешная сдача экзаменов не является гарантом поступления в духовную семинарию. Ведь после официальной проверки знаний все абитуриенты проходят заключительное собеседование. На нем старшие священнослужители определяют искренность мотивов студентов и то, насколько они подходят для этой роли. И если кто-то из наставников решит, что их подопечный лукавит сердцем, его сразу же отправят домой.

Обучение в семинарии

Семинария - это тот же университет. Здесь есть множество предметов и преподавателей, которые с радостью расскажут, как стать священником. Естественно, главный упор будет делаться на духовное просвещение. В частности, студентов обучат особенностям проведения таинств, священных обрядов и молебни. Также немало времени будет уделяться старославянскому церковному языку, который у духовенства считается основным.

Следует заметить, что всем студентам предоставляется бесплатное общежитие. Однако жизнь в нем накладывает определенные обязательства. Молодым послушникам необходимо соблюдать строгий режим. Они не могут нарушать его, а уж тем более игнорировать. Также придется забыть о таких вещах, как алкоголь, табак, телевидение и интернет.

Подобные спартанские условия быстро обучат тому, как стать священником. Ведь в будущем человеку придется самостоятельно ограждать себя от всевозможных соблазнов и искушений.

Деление на белое и черное духовенство

На последнем курсе семинарии студент должен сделать самый ответственный выбор. Он обязан определиться, к какому духовенству он будет относиться: к белому или черному. Следует отметить, что в будущем этого решения уже не изменить.

Суть белого духовенства заключается в том, что священник оставляет за собой право жениться. Сделать это он сможет лишь один раз в жизни. При этом существует ряд определенных критериев, которые ограничивают круг его потенциальных партнерш. Но куда важнее то, что белый священник не может продвинуться в сане дальше протоиерея.

Чего нельзя сказать о черном духовенстве - его приверженцы способны дослужиться до звания епископа и выше. Поэтому на этой стадии человеку придется выбирать между возможностью создать семью и высшим духовным саном.

Как стать священником без семинарии?

По правде говоря, получить должность священнослужителя можно и без соответствующего диплома. Для этого нужно, чтобы пастырь провел специальный обряд посвящения. Но для этого необходимо разрешение епископа, который вряд ли даст добро без веской причины на то. К тому же отсутствие духовной семинарии за спиной сильно ограничивает продвижение в сане.

Для общего развития скажем, что подобные посвящения были актуальными во время войны. Когда каждый священник был на вес золота, а времени и возможности их обучать у духовенства попросту не было.

Здравствуйте уважаемые!
В прошлый раз мы с Вами слегка прошлись по основам православного клира: , а сегодня я предлагаю продолжить более конкретно и поговорить о первой степени священства - о диаконах.
Система диаконства (или по иному дьяконства) является древнейшим институтом, который возник на первых же годах существования Церкви, хотя корни этого института еще глубже - что то подобное, скажем, было в иудаизме, а некоторые находят сходство даже в некоторых помощниках древнеегипетских жрецов Атона.

Вообще надо понимать, что диакон - это не священник, а его первый и главный помощник, то есть профессионал от религии, который не может самостоятельно совершать все священнодействия, но знает все процедуры очень хорошо.
Вообще слово диакон произошло от греческого διάκονος, что и обозначает "служитель" .

Диакон Исавр. Фреска XI века.

Говоря о диаконах, мы должны понимать, что под этим термином подразумевается сразу несколько чинов - просто диакон, протодиакон, иеродиакон и архидиакон . В чем различие мы слегка разберем чуть ниже. Также как упомянем и иподиакона , который хоть и не относится к священству и является переходным звеном от церковнослужителей к священнослужителям, но все же близок к институту диаконов по сути.

Итак, как мы с Вами уже говорили, диакон - это главный помощник священника при священнодействиях. В данный момент этот институт постепенно уходит в прошлое, и диаконы есть только при крупных приходах, монастырях или кафедральных соборах, а на местах священник вполне справляется и в одиночку.


Денис Хоппер в "Водном мире" тоже называл себя Диаконом, но это несколько из другой оперы...:-)))

Диаконом (а пока он не рукоположен, он называется ставленник ) может стать мужчина не моложе 25 лет (есть исключения, но они редкие), желательно окончивший духовную семинарию или хотя бы училище, неженатый, женатый первым браком или вдовец, не имеющий препятствий физического, духовного или социального характера. Препятствиями физического характера признаются те, которые могут помешать ему совершать священослужение. То есть быть инвалидом, ну скажем горбатым или с отсутствием ноги диакон вполне может быть, а вот слепым или глухим - нет. Препятствиями духовного характера является некрепкая вера или желание вступления в сан под воздействием тяжелой болезни. Желание должно быть осознанным и обдуманным, а крепость веры надо доказать не только словами, но и делами.


Диакон на службе

Наконец, социальная связана со статусом человека в мирской жизни. Никаких преступников, скрывающихся от правосудия, никаких браков с близкими родственницами, а еще запрет (правда, его часто обходят) на браки с неправославными женами. И еще один забавный момент есть в отношении неверных жен. Запрет на введение в сан диакона супруга жены, уличенной в прелюбодеянии звучит так: «Аще жена некоего мирянина, прелюбодействовав, обличена будет в том явно, то он не может прийти в служение церковное. Аще же по рукоположении мужа впадет в прелюбодейство, то он должен развестися с нею, Аще же сожительствует, не может касатися служения, ему порученнаго » (8 прав. Неокес. Соб.). Очень интересно знать, как на практике проверяется сие положение:-))))


Дьякон Андрей с семьей. Постановочное фото А.Жука

Перед рукоположением ставленник должен пройти так называемое испытание - то есть пройти ставленническую исповедь перед епархиальным духовником за всю свою жизнь и священническую присягу . После этого духовник говорит епископу готов ли ставленник принять сан или нет. Исповедь может быть и тайная (что чаще всего и происходит) или же в присутствии всей общины.

Хиротония диакона (ставленник был иподиаконом)

Если ставленник допущен к хиротонии , то сам процесс рукоположения происходит во время Литургии после освящения Святых Даров. Совершает рукоположение местный епископ (архиерей). Процедура следующая: ставленник трижды обводится вокруг так называемого Престола (стола, находящийся в середине алтаря для совершения на нем причастия (евхаристии), целуя его углы, затем встаёт перед Престолом на колени и кладёт на него свою голову. Епископ (архиерей) кладет ему на голову особую ленту, честь своего облачения, которая называется омофор (о ней мы поговорим в следующих частях) и на омофор , прочтя особую молитву, возлагает свои руки.


Омофор

После чего дарует 3 атрибута диакона и громко провозглашает "Аксиос! " (ἄξιος), что в переводе с греческого обозначает «достоин », на что все присутствующие в церкви ему трижды также отвечают "Аксиос!"
С этого момента ставленник начинает считаться диаконом и к нему нужно обращаться или отец диакон, или «Ваше благовестие ». Хотя порядка обращения по имени-отчеству никто не отменял, и насколько я понимаю, в Царской России именно последнее обращение встречалось чаще всего.
Продолжение следует...
Приятного времени суток!